Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 158
связи для кочевников было жизненно важно удовлетворять свои потребности за счет соседних оседлых земледельческих государств. Иногда это удавалось сделать мирными средствами, развивая хозяйственные, обменные и торговые отношения, прежде всего с Китаем (т. е. с империей Цзинь. — А. М.). Но поскольку (население этой империи. — А. М.) почти полностью обеспечивало потребности своего населения, они не были слишком заинтересованы в торговле и товарообмене со скотоводами-кочевниками монгольских степей. И если им все же приходилось вступать во взаимоотношения с кочевниками, цзиньские правители прежде всего руководствовались политическими целями. В тех случаях, когда обстановка на границе обострялась и монгольские племена подвергались притеснениям и нажиму, им ничего не оставалось делать, как объединиться для нападения на оседлые страны и захвата силой их богатств[300].
Именно так действовали предшественники Чингисхана, верховодившие в улусе «Хамаг Монгол»; во многом аналогичные процессы имели место и в эпоху Чингисхана[301]. Все это позволило современным исследователям прийти к однозначным выводам о том, что «возникновение кочевой державы в Степи, (в частности, Великого Монгольского Улуса Чингисхана. — А. М.) в большой степени связано с внешними отношениями» (Т. Барфильд); «возникновение государства у кочевников не только результат внутреннего развития, но в большинстве случаев было прямо увязано с завоеванием оседлых государств. Правда, и самооборона порой являлась причиной возникновения государства у кочевников (А. Хазанов)[302].
Думается, самооборона, о которой писал А. Хазанов как об одной из причин возникновения государства у кочевников, имеет прямое отношение к монгольским кочевникам эпохи Чингисхана. «К моменту рождения Тэмужина в степи царила анархия. Основной формой политической организации были сегментарные конфликты: враждующие племена или кланы объединялись против общего врага только для того, чтобы после победы над ним вновь разделиться и продолжить войну друг с другом. Некоторую безопасность могло дать вступление в конфедерацию племен, но ни одна из конфедераций не могла подчинить себе остальные. Любой лидер, захвативший власть, вместе с ней наживал врагов и провоцировал заключение новых союзов, направленных против его власти. Цзиньскому двору не требовалось больших усилий, чтобы использовать такое соперничество и успешно противодействовать любой конфедерации, которая становилась слишком могущественной»[303].
Цзиньцы осознавали большую вероятность того, что усилившиеся и объединившиеся монгольские кочевники продолжат политику вымогательства, которую на протяжении многих веков проводили их предшественники — кочевые державы, существовавшие на территории Монголии. Дабы воспрепятствовать этому и добиться превращения монгольских кочевников в подлинных вассалов и данников своей державы, они активно использовали политику «разделяй и властвуй»[304]; чжурчжэни не намерены были отказываться и от «политики массовой депортации номадов», унаследованной ими у тобасцев (державы Тоба Вэй)[305].
Подобные внешние отношения требовали более высокого уровня организации общества монгольских кочевников, нежели та, с помощью которой внутри этого общества решались вопросы кочевого скотоводства и политические разногласия.
Анализ внешних факторов образования единого монгольского государства будет продолжен в главах, посвященных идеологии «монгольского тэнгэризма» и новой доктрине международных отношений Великого Монгольского Улуса. Сейчас же мы вернемся к событиям, происходившим в последнее десятилетие XII века собственно на просторах монгольских степей.
Глава седьмая
Сражение «Тринадцати куреней[306]»
(1190–1196 гг.)
«Жамуха-сэцэн заложил основу распри с Чингисханом. Он начал смуту… постоянно чинил по отношению к нему (Чингисхану. — А. М.) козни, вероломство и обман и стремился к тому, чтобы забрать в (свои) руки государство («Хамаг Монгол» (Все Монголы). — А. М.)».
Рашид ад-дин[307]
Хотя Чингисхан и был провозглашен ханом улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы), многие коренные монгольские племена и роды, которые ранее подчинялись его отцу (тайчуды, салжуды, хатагины, дурвэды и ихирэсы (ветвь хонгирадов)), не признавали его единовластие, выступали за создание конфедерации монголоязычных и тюркских племен, в которой политическая власть по-прежнему оставалась бы у вождей племен.
Поскольку «конфедеративная» политика некоторых монгольских и тюркских племен имела четкую античингисовскую направленность, с момента провозглашения Чингисхана предводителем улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы) борьба с конфедератами на долгие годы стала для него задачей первостепенной важности.
Надо отдать должное его врагам: перед лицом смертельной опасности вожди противостоящих Чингисхану племен смогли быстро консолидироваться для совместной борьбы за сохранение своих прав и привилегий. Уже в 1190 году тайчуды во главе с Таргудай хирилтугом, родственные им ветви племени жадаран, одним из вождей которых был Жамуха, а также другие племена и ветви заключили античингисовский союз. И «весь этот народ, поддерживая друг друга, единодушно поднялся против Чингисхана»[308].
И все же основу этого первого союза заложил Жамуха, бывший побратим Тэмужина, который стремился уничтожить еще неокрепшее воинство Чингисхана и установить собственное господство над монгольскими племенами.
Такая возможность представилась Жамухе уже скоро (1190 г.): «пренебрегший обычаем и законом» (нарушив норму обычного права монголов, запрещающую конокрадство. — А. М.), его младший брат угнал табун лошадей у подданного Чингисхана. По устоявшейся традиции, потерпевший сам решил наказать разбойника; он нагнал обидчика и убил его, а табун поворотил назад[309].
«По этой причине, — как пишет Рашид ад-дин, — Жамуха заложил основу распри с Чингисханом… Жамуха был этим разозлен, поэтому задумал план соединиться с обоком (племенем. — А. М.) тайчудов и пойти воевать (против Чингисхана. — А. М.) тремя тумэнами»[310].
О надвигающейся опасности Чингисхану было своевременно сообщено. «И, получив известие сие, собрал Тэмужин из тринадцати куреней своих три тумэна воинов и выступил навстречу Жамухе»[311].
Отсутствие свидетельств наших источников об участии хэрэйдского Торил-хана в военном конфликте между Чингисханом и Жамухой, во-первых, подтверждает мнение американского ученого Джека Уэзерфорда о том, что Торил-хану «было на руку разделение монголов… он добивался ослабления обоих и укреплял свою власть над монголами». А во-вторых, его собственное вождество в хэрэйдском ханстве в то время в очередной раз было под вопросом, а само хэрэйдское ханство находилось на грани раскола, и Торил-хана, очевидно, больше волновал внутренний конфликт со своими братьями, нежели разборки в среде монголов.
Сражение, в которое вылилось распря двух побратимов, было впоследствии названо «Сражением тринадцати куреней» — по числу куреней, которые составили войска каждого из противников. Именно с этой битвы началось многолетнее противостояние сторонников и противников создания единого монгольского государства.
По версии автора «Сокровенного сказания монголов», воины Чингисхана в этой кровопролитной сечи были потеснены превосходящими их почти в три раза по численности ратаями врага и вынуждены, в конце концов, отступить. И «только по причине своей непоследовательности и легкомыслия Жамуха не смог воспользоваться плодами своего успеха»[312].
По другим источникам («Сборник летописей», «Юань ши»), Чингисхан «перебил этими тринадцатью куренями тридцать тысяч (вражеских) всадников»[313], «как только Жамуха прибыл, государь (Чингисхан. — А. М.) с
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 158
