Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
всего Цицерон демонстрировал себя любящим семьянином.
Впрочем, та бурная политическая эпоха завершилась установлениями императора Августа, который под предлогом возвращения величия Рима ввел и новые — более строгие — брачные правила. При Августе было не только немыслимо, но и незаконно, чтобы взрослые люди не состояли в браке. Внебрачный секс и сексуальные отношения между мужчинами были криминализированы, а бездетные пары подвергались штрафам. А что же любовь? На сей счет свидетельства противоречивы. Историк-ультраконсерватор Дионисий Галикарнасский, писавший в эпоху Августа, подчеркивал важность власти, а не привязанности, ссылаясь на древнюю практику, которая «вынуждала замужних женщин, поскольку у них не было иного выхода, жить в согласии с желаниями мужа, и это заставляло мужей контролировать своих жен, поскольку последние рассматривались как необходимая и неотъемлемая собственность»[98].
При всем том идеал любящей пары сохранял свою актуальность, как можно заметить по надгробным надписям, которые заказывали мужья и жены: на этих памятниках супруги именуются «самыми дорогими», а порой и «самыми любимыми». В одной особенно трогательной эпитафии (сочиненной, несомненно, мужем) покойная супруга утверждает: «Здесь лежит любимая, скромная и счастливая жена, которая была соединена с целомудренным [в этом контексте — верным ей] мужем, но завистливый закон судьбы сделал наши клятвы бесплодными и оставил мне, любящей и несчастной, утешение лишь в том, что позволено мне было окончить жизнь свою в объятиях моего супруга»[99]. На другом надгробии (см. ил. 4) изображены двое освобожденных рабов, которые обращаются друг к другу в назидание случайным прохожим. Муж, находящийся слева, выступает первым:
Она, умершая прежде меня, была моей женой, целомудренной телом, чье сердце было столь же любящим, как и мое.
Жена, справа, отвечает:
При жизни меня звали Аврелия Филематиум, я была целомудренна, скромна, не водилась с простонародьем, была верна своему мужу. Супруг мой был, как и я, вольноотпущенник, и теперь, увы, мы разлучены. На деле был он для меня больше, чем родитель: когда мне было семь лет, он взял меня на колени; теперь же мне сорок лет, и встретилась я со смертью. Муж мой процветал благодаря моей заботе[100].
Между этими надписями на барельефе изображены две сжимающие друг друга руки.
На римских надгробиях была увековечена и любовь к детям, как следует из одной погребальной надписи середины I века до н. э.:
Любезной Лиценции.
Образованная и обученная всем искусствам дева прожила 14 лет.
О вы, блуждающим взглядом глядящие на дом смерти,
замедлите шаг и внимательно прочтите нашу надпись,
которую любовь отца посвятила его дочери
там, где похоронены останки ее тела[101].
В свете имперского законодательства Августа, сохранявшегося с некоторыми изменениями на протяжении нескольких столетий, упомянутый в предыдущей главе отказ св. Перпетуи от семейной жизни оказывается еще более удивительным.
Влияние христианства
Одновременно «бунт» Перпетуи соответствовал христианскому учению, которое являло собой одно из крайних проявлений некоего эмоционального сообщества, изначально имевшего неримское происхождение. По мере того как эта группа укреплялась, расширялась и все более точно определяла себя и свои ценности, ее представления о любви в конечном счете переворачивали представления языческого Рима. Церковь возвела целомудрие — определяемое уже не как верность одному супругу (как было прежде), а как полное безбрачие — на высший уровень, видя в нем лучший способ любить Бога. Супружеская любовь считалась более низкой, а любовь вне брака, согласно учению церкви, вообще не была любовью. Но церковь говорила не за всех, так что кое-кто (мы уже сталкивались с этим в случае с Элоизой и Абеляром и вновь обратимся к подобным примерам в главе 4), а возможно, и многие превозносили до небес любовь, не связанную с браком, даже несмотря на то что власти, поддерживающие официальную линию, устанавливали для нее ограничения.
Христиане рассматривают слова как Ветхого, так и Нового Завета в качестве призыва к действию. Вот некоторые из этих формулировок: «Плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1: 28), «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть» (Быт. 2: 24), «Почитай отца твоего и мать твою» (Исх. 20: 12). Однако, с другой стороны, в Евангелии от Луки (Лк 14: 25) мы встречаем такую фразу: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником».
Первым, кто примирил эти противоречивые правила, упорядочив их в рамках единой иерархии, был апостол Павел. В Первом послании к коринфянам (1 Кор.: 7), где излагается его основная доктрина, Павел высказывает желание, «чтобы все люди были, как и я», то есть неженатыми и безбрачными. Если это невозможно, то, адаптируя римское право своего времени, Павел формулирует, что «каждый мужчина должен иметь собственную жену, а каждая женщина — собственного мужа. Муж должен передать своей жене ее супружеские права, а также жена своему мужу» (1 Кор.: 2–3[102]). «Супружеские права» означали секс по первому требованию, но Павел упомянул одно исключение из этого правила: время, посвященное молитве. Наконец, Павел отговаривал супругов от развода: «А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем… и мужу не оставлять жены своей» (1 Кор.: 10–11).
Таким образом, мы вновь встречаем множество обязательств и, кажется, речь совсем не идет о любви. Так и есть: в Послании к Ефесянам (5: 22 — 6: 4) любовь сама по себе выступает обязанностью, хотя она закреплена лишь за мужем, который в нуклеарной семье занял место Христа: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу… Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее». Таким образом, брак выступает отражением всего механизма спасения, в связи с чем неудивительно, что церковные соборы пытались взять на себя задачу регулирования матримониальной сферы. Послание к Ефесянам (хотя теперь считается, что оно было написано одним из учеников Павла, которого можно назвать псевдо-Павлом) считалось авторитетным документом, и каноническое право бесконечно разрабатывало положения, выдвинутые самим Павлом, псевдо-Павлом и отцами церкви. Поначалу, восхваляя собственное целомудрие, церковники рассматривали брак прежде всего как способ предотвратить грех прелюбодеяния. Но даже в этом случае они ограничивали супружеский секс запретами, призванными уменьшить его частоту и получаемое от него удовольствие. Периоды воздержания включали Великий пост, Рождественский пост, Пасху, воскресенья, а
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
