– это Кубки. Пики – Мечи. Бубны – Пентакли. Трефы – Жезлы.
Восьмерка червей. Восьмерка пик. Девятка треф.
Восьмерка Кубков. Восьмерка Мечей. Девятка Жезлов.
Оторванность и неуверенность. Несвобода и ограниченность. Подозрительность и готовность к защите.
В более удачном раскладе любая из этих карт была бы неплохой, но вместе в них трудно найти что-то позитивное. Больше всего меня пугает Восьмерка Мечей: женщина с повязкой на глазах в окружении мечей. Повязка на глазах должна символизировать замкнутость, как будто она настолько погружена в свои мысли, что не видит угроз вокруг себя. Но когда я прикасаюсь к карте, то вижу только пустые белки Холли, светящиеся в полутьме. И вспоминаю девушку из Ложи, настолько расстроенную своими неудачами в «прогнозе погоды», что она даже не поняла, что мы с Аароном вовсе не сотрудники.
Я рассматриваю Восьмерку Мечей, пытаясь понять, что же я упускаю из виду. Какую-то угрозу, которая находится прямо у меня под носом, как это было с Хэзер Бэнбери. Я что-то упускаю из виду, потому что сосредоточиваюсь не на том.
Фиона!
Я вскакиваю с кровати и натягиваю одежду, понимая, что прошло уже двадцать минут с тех пор, как я начала возиться с картами Таро, а Фиона встречается со своими телевизионщиками в час дня.
Уже на полпути, на улице, я вспоминаю, что Фиона злится на меня, и немного замедляю шаг. В конце концов, вчерашний разговор закончился не очень хорошо. Фи намекнула на то, что было бы лучше вовсе не дружить со мной, а я – что было довольно низко с моей стороны – сказала, что только исключительно благодаря нашей дружбе у нее появилась возможность сняться в сериале.
Я машу рукой проезжающему мимо автобусу, морщась от неприятных воспоминаний. Во мне клокочет ярость. Изнутри как будто поднимается некий пузырь, повторяющий: «Да пошла ты, Фиона! Заставляешь чувствовать себя подругой-неудачницей, подрывающей твой авторитет, пусть даже если это и правда!»
А потом пузырь лопается. Фиона моя лучшая подруга, а я веду себя, как чокнутая. Кроме того, вдруг «Дети Бригитты» и вправду подготовили ей ловушку?
Я прихожу в чайную с опозданием всего на десять минут, но встреча уже началась. Фиона сидит в компании двух немного напряженных людей лет тридцати с лишним, мужчины и женщины.
– Фиона! – приветствую я ее, как будто мы просто случайно встретившиеся хорошие знакомые, а не «боевые подруги». – Рада видеть тебя здесь!
– О, привет, Мэйв! – столь же фальшиво отвечает Фиона.
Я стою перед ними, пытаясь уловить их энергию. Возникает неловкая пауза, и Фиона быстро пытается заполнить ее.
– Это Пола и Ник, – торжественно представляет она своих собеседников. – У нас встреча.
– Здравствуйте, – вежливо говорит Пола. – Вы тоже увлекаетесь актерским мастерством?
– Я… Эм-м-м, – я продолжаю попытки рассмотреть цвета их аур, поэтому за меня приходится говорить Фионе.
– Нет, Мэйв не выступает на сцене.
– А про вас тоже писали в газете, не так ли? – спрашивает Ник. – Одна из «ведьм» Килбега?
Я улавливаю потоки их энергий, цвета морской волны и голубой.
– Нет, – категорично отвечаю я. – Фиона, я посижу вон там, ладно?
– Хорошо, – кивает Фи.
Как мне кажется, с благодарностью. Я думаю, так оно и есть. Беседа Фионы с продюсерами длится около часа, и по большей части они говорят о том, что думают. Они расспрашивают Фиону, насколько ей знакома эта тема, много ли она знает о Викке и о Таро. Но примерно в таком же духе, как если бы спрашивали кого-нибудь, действительно ли он умеет садиться на шпагат. На самом деле их совсем не интересует, насколько развиты ее магические способности. Они просто хотят, чтобы она выглядела естественно и убедительно на экране.
В целом они считают ее талантливой и харизматичной; они замечают, что она выглядит серьезнее и старше своих лет. Они хотят, чтобы она прошла прослушивание, но уверены, что это формальность. Им кажется, они наткнулись на золотую жилу: настоящая ведьма, талант, красота, да еще и упоминание в местной газете. Возможности рекламы безграничны.
Оба задумываются о расовой принадлежности Фионы. Женщина рада, что Фиона азиатка, потому что это повысит разнообразие персонажей в сериале. Мужчина не уверен в этом. Он считает, что Фиона замечательная, но задается вопросом, нужно ли будет убеждать людей, выделяющих деньги. В конце концов, сценаристам придется изменить сюжетную линию персонажа с учетом облика Фионы. Сценаристам это может не понравиться.
Они заняты в сфере, полностью зависимой от визуального повествования, и неважно, в каком ключе, положительном или отрицательном, они размышляют о ее расовых особенностях. Они думают об этом. И на каком-то уровне она должна это понимать.
Я, например, могу переживать о том, что все меня считают полнейшей стервой, но, по крайней мере, они судят меня по моим словам и поступкам, а не по тому, как я выгляжу.
В конце концов продюсеры уходят. Фиона подбегает к моему столику.
– Ну как?
Я улыбаюсь ей.
– Думаю, что они, типа… нормальные. В целом неплохие.
– А почему с сомнением? – беспокойно спрашивает Фиона.
– Ну, они же телевизионщики. Они думают о твоей внешности и все такое.
– Но им нравится, как я выгляжу?
– Думаю, да.
– И никакой связи с «Детьми»?
– Никакой.
– Ну ладно, – нерешительно произносит она. – Так что, это значит серьезно? Настоящий шанс?
Я многозначительно киваю.
– Стопроцентно настоящий шанс.
Мы переглядываемся и на пару секунд задумываемся, хватит ли у нас сил продолжать злиться друг на друга. Фиона внезапно срывается и начинает безудержно хихикать.
– Вот дерьмо, Мэйв, – прикрывает она рот рукой. – Как это, черт возьми, получилось? Что происходит?
– Ты будешь сниматься в сериале, Фи, – улыбаюсь я. – Вот что происходит.
– Нет, – говорит она, не веря в это до конца. – Еще нужно пройти официальное прослушивание.
– Это формальность, – качаю я головой. – Я слышала их мысли. Они и вправду хотят, чтобы ты снималась у них, Фи.
И тут у нас на глаза наворачиваются слезы. Мы плачем и смеемся, плачем и смеемся, и иногда икаем, переходя от одной крайности к другой.
– Извини, что мы поссорились прошлой ночью, – наконец говорит она. – Мне жаль, что я наговорила всего.
– Мне тоже жаль. Извини, – отвечаю я. – Я вела себя как чокнутая. Мне жаль, что я всех унизила. А больше всего саму себя.
– Ты была пьяна и пыталась защитить Лили, – говорит Фиона. – Не надо было мне так на тебе срываться.
Я уверяю ее, что извинюсь перед Холли и Бекки. Я благодарна ей за предложенное объяснение. Я была пьяна и защищала Лили. Но в памяти у меня до сих пор эхом отдаются слова Аарона.
Что-то изменилось.
Радикальным образом.
Что-то внутри тебя.
Мы
