нас и посадили сюда, как слепых щенков, — рассказал Матиас. — Кассию тот дед увел в дом. Никаких звуков мы не слышали.
— Каких еще звуков? — набычился Алан.
Димитрий вдруг загоготал и издал несколько звуков страсти и похоти, сопровождая их недвусмысленными движениями. В его исполнении пантомима выглядела омерзительно. Даже у Тэна задергалось закрытое веко.
— Вообще-то я подумал, что ее будут пытать, — пояснил Матиас. — Но вроде бы обошлось. Наверное, дед — джентльмен и предложил Кассии… более комфортные условия.
Димитрий снова разразился смехом.
Алан дотянулся до него сапогом и ударил по бедру.
— Заткнись!
Димитрий вскочил с неожиданной для его громоздкой комплекции легкостью. Веревка не позволила выпрямиться, и бородатый Пилигрим застыл на полусогнутых ногах, являя собой зрелище одновременно страшное и комичное.
— Я сам тебя сейчас заткну, щенок!
— Закрой рот или… — начал Алан, тоже вскочив и стоя на полусогнутых. Кровь стучала в груди и висках.
— Или что? — заорал Димитрий. — Убьешь меня, да? Из-за девки? Ты же, салага, вырос рядом со мной, Эмилем и другими, а стоило этой стерве покрутить задницей, и ты расстался с остатками разума! От этих бешеных дикарей она отобьется, не сомневайся, я-то помню, как она заехала мне локтем! А не отобьется — так хоть кто-то научит ее, как правильно вести себя с мужчинами.
— Димитрий, прекрати, — сказал Матиас, не поднимаясь.
Тэн открыл глаза, но не сменил позы.
— Кто тебе сказал, что ты мужчина? — тихо произнес Алан. — Ты до сих пор помнишь, как она заехала тебе локтем за то, что ты лапал ее!
— Ах, вот как? — прошипел Димитрий. — Значит, ты у нас заделался настоящим мужиком, а остальных ни во что не ставишь? Как выберемся из этой заварушки, мы с тобой поговорим по-другому.
— Договорились, — сказал Алан, кипя от злости.
— Да что с вами такое…
Договорить Матиасу не дала невысокая и тоненькая девушка, завернутая в белый, украшенный цветами лотоса, халат, что появилась из дома. Она отодвинула дверь, почему-то сидя на коленках, потом подняла с пола поднос с чашками и дощечками, на которых лежала какая-то еда, и переместилась через порог. Ее черные блестящие волосы были уложены в высокую прическу, из которой торчали деревянные спицы.
Она снова опустилась на колени, аккуратно подоткнув под них полы халата, и поставила поднос между Пилигримами.
— Кусати, — сказала она тонким, нежным голоском. Очевидно, так в ее устах звучало слово “кушать”.
Димитрий воззрился на нее, борода раздвинулась в широкой улыбке.
— Скажи-ка, детка, что вашим мужикам от нас надо? Мы ведь вам ничего не сделали! Как-то вы невежливо поступаете с гостями.
Девушка улыбнулась, ее черные глаза блестели, как две смородины.
— Кусати, — повторила она певуче. — Говоричи потом.
— Да когда “потом”? Эй! — Димитрий схватил повернувшуюся, чтобы уйти, девушку за широкий рукав.
В следующую секунду произошло нечто удивительное. Девушка развернулась, перехватив руку Димитрия, который скривился и осел на пол. Стройная нога девушки описала быстрый, как взмах крыла бабочки, полукруг и придавила лицо Димитрия к полу. При этом девушка не выпускала вывернутую руку Димитрия.
— Я сказара “кусати, говоричи потом”, — внушительно повторила она, не переставая улыбаться. — Хоросё понимара?
— Да-да, я хорошо понял! — прохрипел Димитрий из-под ее маленькой ступни.
Дверь отодвинулась. На веранду вышел старик.
— Нани да окотта? — спросил он. — Назе коре ходо созоси?
Девушка выпустила Димитрия, поклонилась старику и удалилась в дом.
Димитрий медленно, постанывая, встал, растирая запястье.
— Дьяволица!
— Куноити — дьяволицы! — согласился старик. — Аико — лучшая ученица! Зря вы сопротивлялись ей. Лучше кушайте. Потом поговорим.
— О чем? — крикнул ему вслед Матиас. Но старик, проигнорировав вопрос, ушел в дом.
Ничего не оставалось, кроме как подкрепиться. Тем более, есть хотелось всем. Алан съел несколько рисовых валиков и кусочков сладкой рыбы, стараясь не смотреть в сторону Димитрия.
Ссора произошла как-то неожиданно, Алан вовсе не хотел, чтобы дело дошло до такого поворота.
Впрочем, подсознание шептало ехидно, что Димитрий нарывался давно…
Через полчаса на веранду снова вышел старик, руки сложены на животе, спрятаны в широких рукавах, морщинистое лицо растянуто в умильной ухмылке. Он спокойно уселся на колени рядом с Пилигримами, не волнуясь, что на него нападут. Не боится, потому что отобьется, подумал Алан, если вон у него ученица без усилий справилась со здоровенным Димитрием, то что говорить об учителе…
— Я имею к вам предложение, — заговорил старик. Акцента у него почти не было, но предложения он строил чуточку неправильно. — Нам надо победить Западного Дзёнина до летнего солнцестояния, и вы нам поможете.
— Кого надо победить? — спросил Матиас. Он хмурился, предложение ему не нравилось.
— Западный Дзёнин, — повторил старик. — Наш враг.
— А если мы не поможем, тогда что? — буркнул Димитрий.
— Мы вас всех убьем, — сообщил старик с прежней умильной улыбкой.
— Ну, я так и понял, — проворчал Димитрий.
— Зачем тогда спрашивал?
Бородатый Пилигрим не нашел, что ответить.
— Дзёнин, — продолжал старик, — это лидер секты, самый сильный синоби. Всего в Зэн-Секай две секты — Восточная и Западная. Я — Иси́ро, Дзёнин Восточной секты Зэн Секай.
— А твой враг — лидер Западной? — уточнил Матиас.
— Да!
— А почему вы враги?
— Потому что Рафу, Западный Дзёнин, мой хозяин, а я — его раб.
На веранде установилась тишина. В ночной темноте стрекотали сверчки, вокруг фонарей толклась мошка. Алан переглянулся с Матиасом.
— Ничего не понял! — сказал Матиас.
Старик мелко засмеялся. Потом погладил жидкую бородку и степенно пояснил:
— Синоби — дети войны. А какая война может быть в одном Оазисе? Как сохранить свое предназначение, как не утратить боевой пыл? С древних времен мы разделены на две части, чтобы соревноваться друг с другом, воевать, состязаться и остаться благородными воинами. Победитель повелевает, проигравший подчиняется. За три ночи до летнего солнцестояния можно использовать все способы, чтобы победить соперника и стать господином на весь следующий год. Сегодня первая такая ночь, и я хочу использовать вас.
Старик умолк.
— Но это же бессмысленно! — воскликнул Алан. — Война вам нужна, чтобы оставаться воинами, а воины нужны, чтобы воевать! Чушь полная!
— Для вас — да, — не стал спорить дзёнин. — Но для синоби это смысл жизни.
— Какой от нас толк? Мы не умеем драться так хорошо, как ваши люди. Наверняка и люди этого вашего Западного дзёнина сражаются не хуже ваших.
Старик махнул сухой рукой.
— Вы нам понадобитесь не как воины. Деретесь вы и правда неважно. У нас и своих воинов хватает. Вы нужны для другого. У меня есть план.
Тэн и Димитрий шевельнулись, видимо, собираясь полюбопытствовать, какой именно план придумал старик, но Алан их опередил с другим, более
