ни днем, ни ночью. Почему столько иностранцев летело в наш город этим рейсом? Что их сюда тянуло? Чем они тут собирались заниматься? И почему троих из них до сих пор не ищут родственники? Не потому ли, что уже попрощались с ними, благословив на «джихад» с неверными и помолившись об их душах, попавших в рай? Ведь за каждого «неверного» им, вероятно, полагаются в кущах особые блага и удовольствия.
А улица, на которой всё произошло, очень давно, но непонятно почему носит название Самолетной. Теперь ее жители точно знают, что так ее окрестил какой-то провидец…»
Виэра читала и читала, холодея от ужаса, покрываясь потом…
А после, когда отпустило дыхание, попыталась все-таки вычислить, понять, кто же загрузил ее мучительной обязанностью размышлять над происшедшим.
Если это сделал Виктор – значит, он жив. Хотя его телефон по-прежнему не отвечает… Что, интересно, делает мобильный оператор, когда sim-картой не пользуются?
Кто еще мог знать ее местопребывание? Спецслужбы? Тогда это что – провокация?
Несмотря на свойственную ей мнительность, даже ее воображение отказывалось всерьез воспринимать такое предположение. Это было бы чересчур: слишком долгий путь засадить ее за решетку, проще подкинуть наркотики или выдвинуть какое-нибудь нелепое обвинение – как они обычно делают. Да разве сам факт ее отсутствия в информационном поле не означает ее отказ от продолжения борьбы?!. Мстить? – ну, не такой уж она лидер, чтоб доставать ее практически на другом конце света. Не Нельсон же Мандела!
Тогда, может быть, кто-то из друзей-журналистов, пожелавший остаться неизвестным, вывалил ей на голову эту информацию?
Да, наверное, это самый правильный ход мысли. К ней обратились за помощью: по-видимому, не имея возможности опубликовать материалы, кто-то захотел ее сопричастности, памятуя о том, что она часто символизировала надежду – хотя бы на здравый смысл – для многих людей, читателей и зрителей.
Виэра просто застонала и отодвинулась от стола: нет, нет! Даже ради Виктора я не буду этим заниматься!
За окном послышался какой-то стук. Виэра насторожилась и задумалась о природе звука. Потом сообразила: просто ветка билась в окно, да громко стучали жестяные буквы вывески – опять разыгрался ветер, штормовое предупреждение. Еще она подумала: если Кин когда-нибудь придет к ней – то обязательно сделает это через окно – ведь так ему проще.
Съемочная группа, как всегда, опоздала – но опоздал и Кин. Не «Red Bull» ли тому виной, – язвительно подумала Виэра.
Но, так или иначе, вчерашний вечер не сказался на умении Кина проделывать невероятные трюки на глазах у камеры. Будучи перфекционистом, он доводил каждый дубль до совершенства, при этом давал точные советы оператору и режиссеру, делая это таким мягким и ненавязчивым образом, что они легко соглашались с его предложением. Но, несмотря на ее личную просьбу, он наотрез отказался показывать свои полеты – те самые, которые Виэра подсмотрела однажды на тренировке. Но и того, что он делал, хватило для видео под завязку.
Видно было, что Кин чрезвычайно горд вниманием к нему… Видно было, что и труппа, собравшаяся на репетицию, ему завидует. Правда, дисциплинированно исполняет всё что требуется для сюжета.
Виэра заметила, что злился и Лего: он не без основания был уверен, что сам подходит для главной роли в любой передаче! Но решение было за Виэрой, а она понимала, как журналист и телевизионщик, что пылкий, эффектный молодой Кин с его вполне типичной биографией «золушки» – несравним как герой телешоу с заведомо «скучным» владельцем бренда…
Журналистка, маленькая энергичная девушка еще без признаков звездной болезни, отрабатывала тему довольно честно: она даже поднялась в кольцо под самый купол вслед за оператором и Кином. Побывала она и на крыше шапито, откуда группа снимала окрестности, чтобы дать представление о размерах сооружения и заодно показать, как Кин спокойно расхаживает по самой кромке без всякой страховки.
Свой стенд-ап девушка, как и положено, придумала заранее и долго репетировала, расхаживая с микрофоном по фойе, прежде чем, вцепившись в Кина, вознестись с ним над пустыми рядами кресел. Правда, одним дублем не обошлось, и Виэра вместе со всеми присутствующими трижды провожала глазами импровизированную пару, в обнимку пролетающую над залом.
Текст, который произносила журналистка в полете в прикрепленный на воротник микрофон, был о том, как важно артисту выбрать правильную кандидатуру для совместного движения – вперед и вверх…
Во время съемок Лего несколько раз отрывал Виэру от контроля и предлагал ей попробовать себя на манеже. Пользуясь ее присутствием на репетиции, которая проходила параллельно с записью передачи, он приговаривал:
– Виэра, ну что тебе стоит исполнить роль, которая просто для тебя написана? Ну, выйдешь разок на манеж, ну, пройдешь, встанешь рядом с девочками… Я хочу на это посмотреть… думаю, не я один…
И он обернулся на выстроенную для очередного дубля «группу поддержки», артистов Шоу.
Действительно было бы приятно посмотреть на нее со стороны – ее особая грация была бы кстати в той многозначной и символичной
и, как он неоднократно признавался, самой любимой его сцене. В этом эпизоде все актрисы были одеты в одинаковые красные платья и рыжие парики. Они появлялись друг за другом, а зрители в это время гадали – кто же из них настоящая героиня…
– Тебе даже парик надевать не надо, и фигура у тебя подходящая, – то ли в шутку, то ли всерьез продолжал Лего.
Вслед за ним все остальные – девушки и ребята – начали канючить:
– Мы вам уже придумали все движения, и костюмчик будет впору… красное платье, как раз ваш цвет…
– Виэра, ведь Ури попала в больницу! – обратился к ней Джузи. – Как бы там ни было, быстро она не вернется. Выйди для количества, в массовке, а?
Такой разговор возникал не впервые, поиграть в мимансе охотно предлагали всем своим – и Темо, и Фанессе, и Полю. Для кайфа и массовости шоу. Виэре всегда доставало ума отказаться. Для Лего она нашла убедительный аргумент: я не актриса, я всё запорю, и это будет плохо для Шоу. Он пожимал плечами и в пику приводил немало историй про нее саму – как она все-таки иногда умудрялась проявлять себя недурной актрисой – и в жизни, и на сцене.
Артистам она без обиняков заявляла: «Вы все – гении, я вам в подметки не гожусь!».
Ее категоричность казалась им странной: в своей работе они не видели ничего сложного, во-первых. Во-вторых, Виэра от природы была пластична, за ней поневоле начинаешь следить глазами даже в жизни, а на
