пришло время систематизировать полученный уникальный материал. Леонид Леонидович стал записывать, писал он много и подробно. Каждый опыт описывал часа два. Автандил в это время был свободен. Снова опыт, и снова два часа свободного времени. Так было в последние месяцы совместной их работы с Васильевым. Профессор много работал, он как будто чувствовал, что времени у него в этой жизни осталось мало, а ведь работа почти завершена. Пришло время научно доказать то, к чему он стремился всю жизнь, — телепатия существует! У профессора был реальный человек, который устойчиво демонстрировал безошибочное восприятие любой мысли. Только бы успеть, ведь почти завершенную работу передать некому. Конечно, у него были талантливые ученики, но он сам способствовал воспитанию у них самостоятельной научной мысли; они на все имели собственную точку зрения, а в данном случае нужно было иметь единомышленника, поэтому он не привлекал их к своей работе с Автандилом. На это были и другие, особые причины. Практически никто из окружающих профессора не знал, с кем работал Васильев, даже Идея Николаевна Январева, которая была то время ученым секретарем. С трудом она вспомнила Автандила Ломсадзе:
— Да, да, помню, высокий такой, спортсмен, кажется…
Кроме того, Васильев отдавал себе отчет в том, что к его доказательствам прислушаются, а к выводам учеников вряд ли. Слишком много скептически настроенных людей в этом вопросе, и слишком велик у них авторитет.
К каким выводам в результате экспериментов пришел ученый, Автандил не спрашивал, а Леонид Леонидович не говорил, лишь изредка повторяя, что все нормально, все хорошо.
Все больше свободного времени появлялось у Автандила: все чаще болел Васильев. В очередной раз почувствовав себя плохо, Леонид Леонидович слег. Тяжело болел дома, не в силах посещать лабораторию. Автандил пришел к нему. Но чем утешить? Молодой человек знал, что дни профессора сочтены; Ему дано было это знать. Знал это и сам профессор, вернее, чувствовал… Через неделю его забрали в больницу, а еще через неделю его не стало…
Так и не успел Леонид Леонидович завершить свой научный труд — дело своей жизни. А где же последние записи научной работы? Ведь Васильев столько времени посвящал описанию опытов и обоснованию выводов, доказывающим существование такого явления, как телепатия. Увы! Никто о них ничего не знал… Были слухи и предположения, что они таинственным образом исчезли из опечатанной лаборатории после смерти Васильева. Однако Идея Николаевна Январева, вспоминает, что лабораторию никто не опечатывал, просто закрыли группу биотелесвязи, которая держалась исключительно благодаря авторитету члена-корреспондента Академии Наук СССР Леонида Леонидовича Васильева.
Тайну исчезновения последних записей Васильева помогли раскрыть пожелтевшие от времени отчеты профессора о проделанной работе всей лаборатории в целом, в которых он писал о том, что итоги опытов по теме «Кристалл», выполняемых им согласно договору с предприятием почтовый ящик № 241, сданы в спецотдел Университета. Будучи консультантом Министерства обороны, Васильев работал темой, в которую были посвящены лишь сотрудники спецотдела. Вероятно, именно они своевременно изъяли все записи ученого, описывающего уникальные опыты с Ломсадзе, которые он проводил в последние месяцы своей жизни. Это был 1968 год! Васильев, как всегда, опередил время.
Автандилу Ломсадзе в гостиницу позвонил один из сотрудников Университета и сообщил тяжелое известие о смерти профессора Васильева. Он сказал, что в лабораторию Автандилу приходить больше не надо, потому что ее закрыли, но если произойдут какие-либо перемены, он сам позвонит ему в Тбилиси. Автандил собрался домой. В Ленинграде молодого человека уже ничто не держало: Васильева нет, лаборатории нет, больше он здесь никого не знал. Автандил извинился перед родными Леонида Леонидовича и, не оставшись на похороны (слишком тяжело это было), уехал в Тбилиси. Начался новый этап в его жизни. Кто будет продолжать научные исследования в области телепатии? Кому нужны будут теперь его уникальные способности?!
Глава пятая
1
Тбилиси. Автандил Ломсадзе вернулся на место своей основной работы. Материальное положение семьи, в которой уже подрастала дочь Тамуна, более чем скромно. Оклад инструктора физкультуры невелик, а по философии йоги работать на двух работах нельзя. Как ни парадоксально, замечательные способности его оставались невостребованными. Окунувшись в житейский океан, Автандил осознал, что с новой философией жизни ему придется нелегко. Высокий Учитель научил его лечить людей, но заниматься этим он пока не мог. Данной Учителем методикой он постоянно совершенствовался, помня наказ Учителя: «Ты сам почувствуешь, когда сможешь начать исцеление…» Как и все редчайшие на земле люди — раджа-йоги, он обязан был посылать в мир энергию, которую он получал из окружающей среды (солнца, воздуха и т. д.) посредством йоговских дыхательных упражнений. Посылаемая энергия способствовала восстановлению утраченной гармонии в мире, находила нуждающихся в ней людей. В земном эфире, наполненном мыслями, звуками, речами, музыкой, шумами, раджа-йоги высочайшего уровня находят друг друга, общаются… для этого существует даже определенный час в сутки.
Конечно же, никто из родных не мог догадаться, что очень ранним утром, когда все крепко спали, он, лежа с закрытыми глазами, проделав дыхательные и умственные упражнения, совершал этот, не постижимый для обыкновенного человека акт — акт безвозмездной помощи человечеству. Раджа-йог Автандил Ломсадзе не сидел в какой-то традиционной в нашем понимании «позе йога», для него это было уже необязательно. Глядя на его опущенные веки, можно было подумать, что он глубоко спит, черты лица его, словно точеные, выражали абсолютный покой.
Продолжалась трансформация духа Автандила Ломсадзе.
Спустя два года после возвращения из Индии он почувствовал потребность к более полному очищению, которое заключалось бы в более длительном посте. Получилось так, что он начал поститься за две недели до масленицы. В Грузии, так же как и в России, радостно встречают этот весенний праздник. Все приходят друг к другу в гости на блины. Родственники и друзья собираются для совместной трапезы. За столом подаются блины и праздничные грузинские блюда. Автандил смотрел на то, с каким удовольствием все вкушают эту разнообразную еду. Уже вторую неделю он постился и питался исключительно овощами и фруктами. Яства были перед глазами — искушение велико, но непроницаемо спокойно смотрел он праздничный стол.
После окончания масленицы, в понедельник, когда верующие стали соблюдать пост,(а в то время постились далеко не все), Автандил начал суровый пост — полный голод: ничего не ел, только пил воду. И так сорок дней. Знали об этом лишь немногие. Он продолжал ходить на работу, заниматься обычными своими делами. Такой срок голода для обычного человека чрезмерно велик и бывает опасен без соблюдения особого режима и контроля за состоянием здоровья, но Автандил
