теоретические вопросы второстепенными по сравнению с тем, что приносит пользу в решении этических или практических проблем: он аргументирует это тем, что рассуждение из диалога «Тимей» Платон вложил не в уста Сократа, а в уста Тимея[77]. Более того, Гален подчеркивает, что в этой области точное знание для человека недоступно, и самое большее, чего мы можем достигнуть, — предположение, похожее на правду (9.9.3–9.9.6). В подтверждение своего тезиса Гален приводит фрагмент из диалога Платона «Тимей»: «…и я, рассуждающий, и вы, мои судьи, всего лишь люди, а потому нам приходится довольствоваться в таких вопросах правдоподобным мифом, не требуя большего». Впрочем, у Платона эта ремарка предваряет миф, может быть, и правдоподобный, но более длинный и детальный, чем все теологические изыскания, которые позволяет себе Гален[78]. Гален говорит, что философские и теологические споры никогда не будут окончательно решены, так как их предмет относится к области, недоступной непосредственному опыту и, следовательно, научному постижению (9.6.21–9.6.22). В своих сочинениях, по крайней мере в сохранившихся до наших дней, Гален верен такому добровольному самоограничению ученого, и поэтому мы мало что можем сказать о его вере или теологических взглядах: определенно можно лишь утверждать, что он был близок тому монотеистически-креационистскому направлению, связанному с телеологическим взглядом на проблемы естествознания, которое начинается с Платона и заканчивается христианскими апологетами[79].
Телеологический и функциональный подход Галена к устройству человеческого тела лучше всего представлен в его трактовке понятия δύναµις[80]. Здесь уместно напомнить основные положения галеновского учения о δύναµις — термин, который мы, за неимением лучшего слова в русском языке, переводим как «способность», «функция» или «сила». Понятие это в галеновской, если можно так выразиться, онтологии человеческого здоровья восходит к учению Аристотеля, где оно, как и у Галена, тесно связано с термином ἐνέργεια, еще более трудным для перевода (в зависимости от контекста мы переводим его как «действие» или «функция»). Однако у Галена эти термины не являются логическими абстракциями, а обозначают базовые естественные процессы и действия, происходящие в организме живого существа, и именно нарушение в этих процессах определяется Галеном как болезнь[81]. В том же ключе мы и переводили эти термины в настоящем томе[82]. Заметим, что при выборе того или иного варианта перевода мы руководствовались как контекстом, так и смысловыми и стилистическими коннотациями соответствующих слов русского языка. Так, в начале шестой книги, где речь идет о «растительной», или «питающей», силе или функции души (центр и источник которой, по мысли Галена, находится в печени), мы чаще всего выбирали для перевода термина δύναµις слово «сила», традиционно связанное в русском языке с чем-то более материальным; когда же в седьмой книге речь заходит об анатомии и функционировании органов чувств, мы тот же термин переводили как «способность»[83]. Точно так же, когда в начале шестой книги Гален противопоставляет понятия ἐνέργεια и πάθος («пассивное состояние, страдание»), мы переводим первое как «действие», когда же речь идет о функционировании отдельных органов — как «функция».
О противопоставлении ἐνέργεια и πάθος как видов κίνεσις («движения») в начале шестой книге (6.1.5 и далее) остановимся подробнее. Галеновское толкование этих понятий восходит к Аристотелю, у которого «движение» есть переход потенциального в актуальное, иными словами, практически любой процесс. Мы сохранили этот термин, так как он уже стал традиционным в переводах логических и физических сочинений Аристотеля, несмотря на то, что русское слово «движение» имеет более узкое значение. Однако отметим, что понятие ἐνέργεια Гален в этих пассажах интерпретирует иначе, чем Аристотель: если для Аристотеля «действием» (ἐνέργεια) является любой процесс, то с точки зрения Галена так может называться лишь активное действие, но не «претерпевание» (πάθος) объекта действия[84]. Подобным же образом Гален определяет эти понятия и в других трактатах[85]. Однако в рассматриваемом отрывке шестой книги (6.1.8–6.1.13) Гален делает важное замечание о понятии ἐνέργεια: оно может использоваться не только для обозначения действия (или «движения») вообще, но и, более конкретно, для обозначения естественного, здорового действия той или иной части тела или души. Гален подробно говорит о различии этих значений: так, учащенное сердцебиение является ἐνέργεια в первом значении (так как это движение сердечной мышцы) и не является во втором (так как это движение нездоровое). Для обоих значений мы, как и Гален, используем одно и то же слово — «действие».
Как и в предыдущих томах, мы стремились сохранять последовательность при переводе терминологии, но отступали от нее, когда те же слова использовались не в строгом терминологическом, а в повседневном значении. Так, мы переводим δύναµις словом «сила», когда оно употребляется не как термин, а как слово общей лексики, например, когда в конце девятой книги (9.8.12) Гален восхищается великой силой (δύναµις) Творца, столь совершенно устроившего тела живых существ.
То же самое, mutatis mutandis, касается и нашего подхода к другим терминам, которые мы встречали во время работы над переводом заключительной части трактата «Об учениях Гиппократа и Платона». Так, термин οὐσία[86] мы переводили в зависимости от контекста. В своем понимании этого термина, как было указано нами ранее, Гален следует Аристотелю, у которого понятие οὐσία имеет множество значений, а его интерпретация является предметом активного обсуждения в научной литературе[87]. Не вдаваясь в детали, напомним, что для Аристотеля οὐσία — это «сущность», представляющая собой совокупность формального и материального, характерных свойств, в том числе видимых и осязаемых. Точно так же в сочинениях Галена термин οὐσία может означать как «сущность», так и «материя» и даже «плоть» или «ткань». Таким образом, мы переводили этот термин, в зависимости от контекста, как «сущность» (6.2.5–6.2.6, 6.3.7, 6.8.10, 6.8.20–6.8.21, 7.1.7, 7.1.15, 7.1.22–7.1.23, 7.3.5, 7.6.27, 9.2.6, 9.6.62, 9.7.13, 9.8.21, 9.9.44– 9.9.46), «материя» (7.4.1–7.4.3, 7.5.7, 7.5.13–7.5.14, 7.5.21– 7.5.22, 7.5.26, 7.8.6, 9.6.21) или даже «субстанция» в значении «вещество» (7.4.12, 7.4.15, 7.4.23).
Так как Гален обсуждает в заключительных книгах трактата «Об учениях Гиппократа и Платона» устройство и функционирование всех уровней организма, здесь уместно вспомнить, как он себе их представлял и как мы переводим их названия в этом и предыдущих томах. Универсальным строительным материалом органического вещества для Галена являются известные еще со времен Эмпедокла элементы или первоначала — этими словами мы, как и в предыдущих томах, переводим не имеющее точного аналога в русском языке греческое στοιχεῖον (7.6.1, 8.2.2, 9.6.63). Этот термин весьма многозначен: достаточно сказать, что тем же словом обозначались буквы алфавита, что позволяет Галену в начале восьмой книги трактата (8.2.2–8.2.6) провести аналогию между структурой человеческого
