меня на ночевку в семью, где было вполне безопасно, потому что там никто не работал в революционной организации.
Мы шли с ней по Александровскому саду. Я держал ее под руку. Была холодная ночь. На звездном чистом небе висел светлый месяц. Его лучи сверкали синими переливами по сугробам у Кремлевской стены.
Вот и кончился мой первый день на свободе в Москве. Я был счастлив.
ГЛАВА V
Дня через два один питерский товарищ привез от Сундука паспорт Волайтиса.
Я зашел к Клавдии. Для этого у меня был деловой предлог, но если бы этого предлога и не было, все равно едва ли смог бы я не зайти. После нашей первой встречи, в день моего приезда, у меня не было случая побыть с Клавдией наедине. Теперь нам с ней надо было немедленно отправить по почте в Мезень Марии Федоровне «проходные свидетельства» Конвайтиса и Волайтиса.
— У меня заготовлена новая книжка «Шиповника», я принесу ее сейчас, — сказала Клавдия.
Она не позвала меня с собой за книжкой в свою комнату, а оставила одного ждать в столовой. Мне показалось, что она избегала оставаться со мной вдвоем. Вернувшись с книжкой, она позвала Аграфену:
— Груша, накрывайте на стол и зовите папу обедать. Павел, вы, конечно, пообедаете с нами?
— Нет.
— Почему?
— Я… я обедал.
— Так рано уже обедали?
— То есть я спешу, чтоб не опоздать к обеду.
— Напрасно не хотите остаться, очень огорчите папу.
«Огорчите папу» — это меня резануло: что-то с Клавдией произошло.
Когда мы стали заделывать свидетельства между неразрезанных листов сборника «Шиповник», наши руки сблизились. Я сжал ее пальцы. Она отдернула руку и отошла на несколько шагов.
— Заделывайте сами или отойдите, справлюсь без вашей помощи.
Какая она негодующая! Как оскорблена и удивлена! Но ведь, кажется, эта девушка поцеловала меня в вечер нашей первой встречи? Или это мне снилось? И мы ведь с нею шли вместе по Александровскому саду, и нам с нею светила луна.
— Слушайте, Павел, вы должны знать еще одно…
— Я все знаю… Мне больше ничего не надо знать.
— Нет, надо. Вы опять что-то не так понимаете… А я хочу вам сказать, что вчера отправила купцу Лужникову сто рублей. Эти деньги нам доставила лекторская группа при Московском комитете, это чистая выручка от двух лекций о чартистском движении.
Вошел Иван Матвеевич. Я не мог и не хотел ни о чем говорить. Мне надо было скорее, скорее остаться одному.
— Я ухожу, Иван Матвеевич, простите.
Иван Матвеевич расхохотался:
— Поссорились. И вам, Павел, попало? Наша Клавдинька, я уж вам раз говорил, особа крутая, капризная. Это она вам мстит за то, что хорошо приняла вас в первый день, когда вы приехали, и долго будет мстить.
Когда я вышел от них, я как будто провалился в глубокую яму или будто плыл в какой-то черной мгле. Было что-то унизительное и оскорбительное в том, что я поверил в счастье, а его не было. Я прошел по Александровскому саду по той дорожке, где мы проходили с Клавдией в первый вечер. Я сел на скамью и без дум смотрел на зубцы Кремлевской стены. Тучи плыли низко, и дул сырой ветер. Городской шум и говор лились непрерывно, не затихая ни на мгновение.
Никуда мне не хотелось идти, никого не хотелось видеть, ни о чем не хотелось думать. Наступила уже ночь, а я остался среди пустынных, холодных, темных улиц. Я пропустил час, когда можно было явиться на ночевку. Вспомнив об этом, я заволновался. Сундук ведь говорил об ответственности, а я подвергаю себя риску, оставаясь ночью на улице.
Теперь уж я думал только о том, как выйти из положения, в котором очутился. Мне показалось, что конспиративней всего будет, если я отправлюсь на Тверской бульвар. Это было место свиданий, и там целую ночь сновали люди, не возбуждая подозрений полиции.
Как только я присел на скамью у памятника Пушкину, ко мне подошел человек, закутанный в жалкие остатки интеллигентской одежды и всякого многостильного тряпья.
— Лорд, одолжите двугривенный на скудную и паскудную пропитанцию или же, по моему усмотрению, на сладкий миг выпиванции одной полстаканции.
Я дал. Он сел рядом на скамью.
— Может быть, лорд предложит мне сигару, сигарету или, попросту, папиросенцию из махорки марки «лопухенция одиоза»?
Я дал ему папироску. Он продолжал:
— Чем же я за это могу удружить вам, лорд? Зная большой свет и здешнюю аристократию, я могу вам только дать несколько наставлений, полезных в бульварном обиходе. Видите вон ту малолетнюю деву, что тоскует на скамейке? Остерегайтесь приглашать ее с собой, если пришли сюда для этих целей.
Я замкнулся в свои мысли и не отвечал ему. Вдруг он дернул меня за рукав:
— Глядите — происходит довольно лирическая сцена…
Я взглянул: девушка была уже не одна, около нее сидела пожилая женщина и, плача, причитала:
— Дочка, детынь ты моя! Как ты решилась! На то ли я тебя растила?
— Мамонька, не плачь, я хотела, чтоб тебе легче было.
— Повешусь, вот те крест, повешусь… На то ли я тебя растила…
Я поднялся и пошел прочь. Я шел, с ненавистью смотря на горделивые громады зданий. Мне стало стыдно за свою недавнюю печаль.
Я жил без пристанища, каждый день меняя ночлеги. Обосноваться на постоянное житье нельзя было без паспорта.
За паспортом меня направила Клавдия в фотографию «Русь».
— Спросите там Ивана Семеновича. Маленький, кругленький, с малиновым лицом. Злющий! Но это только на вид, а по характеру — ангел.
Иван Семенович назывался официально — «Паспортное бюро», а для краткости — «Техника».
«Ангел», выслушав пароль, провел меня в заднюю комнату.
— Ну-с, вам что, собственно, надо? Если фальшивку, то сейчас же изготовлю, бланки у меня настоящие, от писарей из градоначальства… Имя, фамилию можете выбрать себе по вкусу. А если надо копию, то будет дело посложнее.
Я тогда еще не был посвящен в паспортные тонкости, и ответ мой изумил Ивана Семеновича.
— То есть как это так вам безразлично? Вы будете на нелегальной работе? Ну, если на нелегальной, то нужна копия. Разницу вы понимаете? Положим, заметают вас на явке или какой сходке, или просто по недоразумению. Ну-с, как водится, обыскивают, — у вас при себе ничего нет, ищут у вас на квартире — ничего! Ну и выпустили бы. Да вначале позвольте паспорток проверим: кем, когда выдан? Справляются по месту выдачи, а у вас фальшивочка, сочиненная мной по вдохновению. Потому и на запрос идет ответ: такого-то числа,
