определённое время два-три раза в неделю. Повезло и в том, что большая часть сотрудников была русскоговорящая. Общение на русском языке между собой не приветствовалось, но это не означало, что существовал запрет. Она получала небольшую зарплату, но и получала стипендию, которая почти покрывала две третьих стоимости обучения. Милана через месяц уже догадалась, что стипендию ей «выплачивает» дед. Жила она почти на всём готовом: завтрак и ужин ей обеспечивала семья Кауфман. Она покупала только сладости или фрукты, когда по выходным занималась дома. В квартире старалась бывать реже, чтобы не мозолить глаза хозяйке. Свою комнату убирала сама, а стиркой занималась в отсутствии хозяев. На работу и в университет добиралась общественным транспортом. Она могла позволить себе поездку в офис с Михаилом Степановичем только в сильное ненастье. С сотрудниками офиса Милана нашла общий язык, но дружбу, ни с кем не завела. Поехать домой на неделю перед Новым годом, она не рискнула. Каникулы каникулами, но стажировку никто не отменял. Это время было распределено так, что она смогла и закончить триместр, перейти к следующему и отдохнуть. Чуть больше Милане повезло в апреле. Погода была хорошая, и она смогла по выходным «путешествовать по городам и весям». Когда долгожданный диплом был получен, уехать домой, нарушив свой контракт, она не смогла. Два месяца её рабочий день длился семь часов.
Милана вылетела рейсом из Бирмингема в ночь с первого на второе августа, приземлившись в родном аэропорту рано утром в воскресенье. Она не была дома целый год. В аэропорту её встречал отец. Они стояли, обнявшись минуты три, и оба молчали.
– Папка, как же я соскучилась. Как Санька и Света? Как мои любимые дедушки и бабушки? – спрашивала она нетерпеливо. – Как прошли Юбилеи дедов?
– Всё хорошо, моя родная, всё хорошо. Все живы и здоровы. Саньку не узнаешь. Тебя дома ждёт такой сюрприз, – разглядывая дочь, отвечал отец. – Ты стала на вид как будто взрослее и даже солиднее. Такая, леди из самого Лондона. Спроси меня о чём-нибудь по-английски? Родной язык не забыла?
– Если откровенно, то я больше старалась слушать, чем говорить. Проблем с языком не было, была проблема выразить свои мысли на этом языке. В голове одно, а донести это до собеседника слов не хватает. Так что речь моя состояла из простых коротких фраз. Разговаривай я так дома, меня все посчитали бы букой.
Они подъехали к дому в семь утра. Две бабушки и два деда встречали их во дворе. Милана растерялась, не зная кого обнять первого. У бабушки Марии на глазах появились слёзы, и Милана решила начать с неё. Обняв пожилую женщину, она гладила её по плечу и утешала.
– Радуйся, деревня! Внучка из самого Лондона прибыла, а ты сырость разводишь. Миланке там сырость надоела, – говорил он, обнимая внучку и жену одновременно. – Как долетела? Подарки не растеряла? Бабка из-за подарка переживает. Слезу пустила.
– А ты, дед, всё юморишь? – целуя деда, улыбнулась внучка. – Подарок получишь последним, как самый стойкий.
Милана обняла бабушку Тоню, которая всегда была более сдержанная.
– Слава Богу, что приехала. Оно спокойнее, когда все рядом, – говорила она, целуя внучку. – Мне кажется, ты похудела, но и похорошела.
– На вас всех не угодишь, – сказал дед Михаил, бесцеремонно отодвигая свою жену и обнимая Милану. – Налетели на девчонку. С вами похудеешь. Сказки все позабыли. Накорми, напои, а потом и разглядывай. – Всё получилось, солнце ты наше? – спросил дед, и, поцеловав Милану в висок, обнял за плечи. – Пойдём в дом, там всё и расскажешь.
Они прошли в дом и расположились в гостиной. Милана знала, чего ждёт старшее поколение и не стала с этим тянуть. Она открыла свою сумку и, достав два документа, протянула их дедам.
– Всё хорошо, родные мои. Я очень за вами скучала и первое время, пока адаптировалась, и два месяца перед отъездом. Я могла приехать после получения диплома, но ваше воспитание мне это сделать не позволило. Сидела до окончания контракта.
– Ланочка, внучка ты наша дорогая, куда и к кому с этими бумагами нам прикажешь идти? – язвительно спросил дед Николай. – Может это и не диплом, а реклама? Ни слова на родном языке, а перевода нет. Я немецкий изучал, Михаил французский, а Лёня отец, он и соврать может.
– Дедуля, на твоей кредитной карте на каком языке фамилия написана? Может она и не твоя? – улыбнулась Милана. – Ты своими шутками бабулей заставишь сомневаться в том, была ли я вообще в Англии.
– С них станется. – Прошу прощения, дамы. Одна бумага об образовании и выдана Астонским королевским университетом, другая о прохождении стажировки. Подписи, печати, всё как полагается. – Тащи внучка свой багаж наверх и спускайся к завтраку. Соловья баснями не кормят.
Милана поднимала свой багаж вместе с отцом в свою комнату, а спустившись, увидела Светлану и Саньку, которому было год и восемь месяцев. Общения с братом не получалось. Он ни то боялся посторонней тёти, ни то смущался её. Они не успели сесть завтракать, как в дом вошли дед и бабушка Тихомировы, и их внуки. Милана обняла и расцеловала их, на ходу интересуясь делами каждого. Супруги Тихомировы присоединились к старшему поколению, а ребята остались с Миланой.
– Лана, я прошёл на бюджет. Спасибо тебе за поддержку, – говорил Руслан.
– А я первый курс окончил без троек, – доложил Влад.
– Мы обязательно обо всём с вами поговорим. Я вами, ребята, горжусь. Как отец? У вас всё нормально? Где он?
– Лучше не бывает, – ответил Руслан. – Он привёз нас, а сам остался в машине.
– Давайте с дедом к столу, а я скоро вернусь.
Милана вышла за калитку и подошла к машине. Алексей Тихомиров сидел на месте водителя, опустив голову на руки, лежавшие на руле. Окно было приоткрыто. Она постучала по стеклу. Тихомиров поднял голову, посмотрел на Милану и, открыв дверь авто, вышел из машины.
– Не хотите составить нам компанию? – негромко спросила она. – Давайте уже мириться. Я осознаю, что в прошлый раз наговорила лишнего, но пока повода для конфликта нет – давайте жить дружно.
– Ты, действительно, меня простила? – спросил Тихомиров.
– Лично мне не за что на Вас обижаться. Обидно было за ребят, за Ваших родителей. Возможно, я по молодости чего-то не понимаю. Но если не заботиться о семье, зачем её создавать? Ради чего и зачем жить, если от такой заботы остаются одни развалины? Я впервые целый год жила вдали от дома, скучала и не могу себя представить без семьи. Идёмте в дом. Хватит холодной войны.
