— Это вторая страница про Дерека. На Симона там ничего не было.
— Ты не нашла?
— Нет, его дела просто не было. На разделителях в ящике написаны наши имена. Да и на папках тоже. А папки на Симона там не было.
— Это…
— Странно. Я знаю. Может, они держат его дело где-то в другом месте? В любом случае ты хотела почитать про Дерека, поэтому я решила не тратить время на поиски папки Симона. Давай посмотрим, за что сюда угодил наш Франкенштейн. — Рэ посветила фонариком на верхние строчки. — Дерек Сауза. Дата рождения, бла, бла, бла.
Она опустила фонарик ниже.
— Ха. В Лайл его доставила служба по надзору за детьми. Ни слова об отце, о котором они столько говорят. Если в деле замешана служба по надзору за детьми, то, ручаюсь, этот папаша не возьмет приз за лучшего родителя года. А, вот оно. Диагноз… Асоциальное изменение личности. — Рэ фыркнула. — Неужто? Как будто я и так не знала. И вообще, разве это болезнь? И какие, интересно, лекарства дают ему от грубости?
— Чем бы его ни лечили, это не действует.
Рэ расплылась в улыбке.
— Это точно. Неудивительно, что он застрял здесь так надолго…
В коридоре вспыхнул свет. Рэ нырнула в свою кровать, оставив у меня фонарик. Я погасила его. В этот момент хлопнула дверь в ванную. Я хотела перекинуть фонарик Рэ, но она покачала головой, потом наклонилась вперед и прошептала:
— Ты дочитывай. Если найдешь что-нибудь интересное, утром мне расскажешь.
Не знаю уж, кто там пошел в ванную — Тори или миссис Талбот, — но пробыла она там целую вечность. Когда наконец послышался шум спускаемой воды, Рэ успела заснуть. Я выждала еще несколько минут, потом включила фонарик и продолжила чтение.
И с каждой следующей строчкой комок страха у меня внутри разрастался все больше. Асоциальное изменение личности не имело ничего общего с банальной грубостью. Это означало, что человек проявлял полное неуважение к другим, был лишен способности к сочувствию — не мог поставить себя на место другого. Это расстройство проявлялось в буйном темпераменте и вспышках ярости, которые только усугубляли положение. Если не понимаешь, что причиняешь кому-то боль, то что тебя может остановить?
Я перешла ко второму листочку, где было написано «Биография».
«Провести стандартную проверку оказалось проблематичным. Не удалось найти ни свидетельства о рождении, ни каких-либо других документов. Они, скорее всего, существуют, однако отсутствие достоверной информации о раннем периоде его жизни делает невозможным проведение всесторонней проверки. Объект и его названый брат утверждают, что Дерек живет в их семье примерно лет с пяти. Объект не помнит — или не желает сообщать подробности — своей жизни до этого, хотя его ответы наводят на мысль, что он мог воспитываться в государственном учреждении.
Отец Симона, Кристофер Бэ, похоже, де факто установил опекунство над объектом, хотя нет никаких официальных документов об усыновлении или опекунстве. В школу мальчики поступили как „Симон Ким“ и „Дерек Браун“. Причина, по которой указаны не подлинные имена, неизвестна.
Согласно записям в школьном личном деле, проблемы с поведением у объекта начались в седьмом классе. Он и до этого не отличался открытостью и жизнерадостностью, а теперь стал особенно угрюмым. Его отстраненность сопровождалась вспышками немотивированного гнева и проявлением агрессии».
Проявления агрессии…
Синяки у меня на руке зудели, и я, поморщившись, машинально потерла их.
«Инциденты не были должным образом задокументированы, что делает невозможным подробное исследование развития болезни. Объекту удавалось избегать исключения из школы и других мер дисциплинарного воздействия вплоть до некой ссоры, которую очевидцы описали как „обычную дворовую драку“. Объект яростно напал на трех младших учеников, проявив то, что официальные лица назвали химически питаемым гневом. Прилив адреналина также может объяснить необычайную силу, о которой сообщали свидетели. К моменту, когда администрация школы смогла вмешаться, один из учеников получил травму позвоночника. Врачи опасаются, что он не сможет больше ходить».
Страница, заполненная убористым текстом, продолжала рассказ о биографии Дерека, но я уже не видела строчек — у меня перед глазами стояла одна-единственная картина: как промелькнул пол, когда Дерек швырнул меня через всю комнату.
Необычайная сила…
Вспышки гнева…
Не сможет больше ходить…
Значит, Лизу за то, что она швыряла карандаши и бутылочки с гелем, перевели отсюда, а Дерека продолжают держать? Огромного детину, у которого за плечами целый ряд вспышек гнева, сопровождавшихся проявлением агрессии? Человека, который страдает таким расстройством, что ему все равно, кому он причиняет боль и насколько сильную?
Почему меня никто не предупредил?
Почему его не запирают?
Я сунула листочки под матрас. Читать остальное не было надобности. Я и так знала, что там сказано. Что его накачивают лекарствами. Что он проходит курс реабилитации. Что он идет на сотрудничество и за все время пребывания в Лайле ни разу не проявил агрессии. Что его состояние находится под контролем.
Я посветила фонариком на руку. Синяки наливались лиловым цветом.
Глава 16
Каждый раз, как я начинала засыпать, я застревала в том странном мире между сном и бодрствованием, где мой мозг просеивал события дня, смешивая и переворачивая их. То я снова в подвале и Дерек хватает меня за руку и швыряет через всю комнату. А то я вдруг просыпаюсь в больнице, и у моей кровати сидит миссис Талбот и сообщает, что я больше не смогу ходить.
Когда в дверь постучали, чтобы разбудить нас, я сунула голову под подушку.
— Хло? — Миссис Талбот открыла дверь. — Тебе сегодня надо одеться, прежде чем спускаться к завтраку.
У меня внутри все сжалось. Может, теперь, когда не было Лизы и Питера, они решили, что нам стоит завтракать всем вместе? Я не могу видеть Дерека. Просто не могу.
— Твоя тетя заедет к восьми часам. Она берет тебя в город на прогулку. Соберись и не опаздывай.
Я отпустила подушку, в которую, оказывается, вцепилась мертвой хваткой, и встала.
— Ты злишься на меня, Хло?
Я перестала гонять омлет по тарелке и подняла голову. Лицо тети Лорен затуманивала тревога. Темные круги под глазами говорили о том, что тетя плохо спит. Я не сразу их заметила под слоем косметики. И только под яркими флуоресцентными лампами ресторана они проступили совершенно отчетливо.
— За что мне злиться? — спросила я.
Она грустно рассмеялась.
— Ну, не знаю. Может, зато, что я упекла тебя в пансион с чужими людьми, а сама исчезла.
