— Наверное, — он пожимает плечами, а после выходит из “Тойоты” и помогает мне.
Двигаюсь ещё с трудом, но зато самостоятельно. Выбравшись из салона, осматриваюсь более внимательно. Замечаю открытую веранду, на которой стоят два кресла и плетеный стол. И это в зимнюю пору. Сам дом двухэтажный и с пристроенной мансардой, двор такой большой, что даже машина под навесом совершенно не стесняет пространство вокруг.
— Так тихо вокруг, — наконец, я осознаю, что в этом месте не слышно привычных звуков города. Нигде не воет сирена скорой помощи или ГАИ, не проносятся и не сигналят машины в пробках, так, что не слышишь самого себя. А здесь лишь тишина, которая только теперь оглушает.
— Город далеко, — придерживает дверь Саша, пропуская меня в дом. А я даже не увидела, как он открыл её. Прохожу в тепло помещения, согревая ладони, потирая их друг об друга, и вздрагиваю, когда Александр накрывает мои руки своими. Поднимаю глаза на него, и в сумраке, что уже опустился на улицу, его зрачки кажутся черными.
Так странно. У нормальных людей сначала свидания и ухаживания, потом откровения и лишь затем — секс, а у нас же всё происходит с точностью до наоборот. Хотя я уже плохо помню тот первый раз, когда мы встретились, лишь ощущение, которого я никогда до этого не испытывала.
Мужчина делает шаг ко мне, а я не двигаюсь с места. Мамба отпускает мои руки и, погладив по плечам, обнимает за шею. Ещё шаг — и между нашими губами лишь два миллиметра воздуха. Кажется, ещё чуть-чуть, только один вздох — и наши губы встретятся, но я трушу, отступая от мужчины. В его взгляде — непонимание вместе с горечью, но Саша быстро берет себя в руки. Сделав вид, что ничего не было, он проходит вглубь дома и везде включает свет. Я следую за ним по пятам, чувствуя, что сердце моё не желает успокаиваться. Поцелуй, что был в больнице, отличался от привычных для меня — Александр словно дотронулся до того уголка души, куда я так давно никого не пускала. Поэтому и поддалась моменту, благодарная за свою жизнь, спасенную им уже в который раз. Но за эту неделю я четко осознаю, что это не просто благодарность. Точнее, даже больше, чем простая благодарность. До всего этого я сама себя обманывала, притворялась и уговаривала, что такие чувства не для меня. Что не могу я заводить нормальных отношений, хотя бы потому, что нормальный секс больше не для меня.
“Эх, Саша, почему же ты не встретился мне намного, намного раньше… — провожаю мужчину, поднимающегося по лестнице на второй этаж, взглядом. — Зачем тебе нужна сломанная кукла?”
Но даже зная ответ, я уже давно перестала владеть своими чувствами. Возврата к прошлому нет с того самого момента, как мы встретились глазами в клубе. Минуты через две Ворошилов спускается, хмурясь, и это заставляет меня нервничать.
— Что-то случилось?
— Нет, — он садится на диван в кухне. — Просто выключенный свет меня напрягает. А здесь столько темных углов, что хоть сколько зажигай иллюминацию, они останутся.
— А мне нравится темнота, — подхожу ближе и включаю электрический чайник на столе. — Но такая, знаешь, добрая, как летом на реке, которая окутывает интимностью, а не пугает до чертиков, как безлюдная ночь на улице. Наверное, безлюдность меня пугает больше обычной темноты.
— А знаешь, тут в пяти минутах езды есть небольшой пляж на Клязьме. Хотя сейчас туда не проехать. Но летом тут очень классно.
— Часто приезжаешь в гости к знакомому? — меня посещает мысль, что это дом никакого не знакомого, уж слишком свободно Мамба ведет себя здесь.
— Да.
Коротко и без продолжения. Прячу улыбку и отворачиваюсь, чтобы заварить чай. Но не нахожу в холодильнике ничего, даже половины лимона. Закрываю дверцу, внезапно понимая, что на больничной еде я ужасно проголодалась. И особенно хочу чего-то, супервредного и калорийного.
— Саш? — оборачиваюсь к мужчине, который опять хмуро смотрит на этот раз на экран телефона и набирает сообщение.
— М-м? — Мамба поднимает глаза на меня.
— Раз уж ты так часто бываешь здесь, есть ли в этом месте “Макдак”?
— И не один, — отзывается он.
— Хочу-не-могу супервредностей, всего-всего: от картошки фри до мороженного.
— Хорошо, я съезжу сейчас, — он поднимается с дивана, но не успевает сделать и шага, как ловлю его за руку.
— Я с тобой, — внезапно осознаю, что могу остаться одна в этом доме даже с включенным светом. Или я просто не хочу отпускать от себя мужчину. Не сегодня и не сейчас. Даже осознание, что он будет спать в одном доме, пусть и в другой комнате, приносит мне успокоение. Поэтому, пресекая все возражения, иду и самостоятельно надеваю куртку. Которую, как и некоторые другие вещи, Саша привез из квартиры к моей выписке из больницы.
— Ладно, но, может быть, впереди тебя посадим, там хотя бы сиденья с подогревом, не будешь так мерзнуть.
— Хорошо бы, — я уже открываю дверь на улицу, не дожидаясь, когда мужчина оденется. Однако успеваю заметить, что свет в доме гаснет одномоментно. Словно Мамба вырубил один общий выключатель. — Как ты выключил весь свет разом? — спрашиваю, едва только Саша появляется на веранде.
— Пультом управления.
Проглатываю вопрос, внезапно осознавая, что он просто проверял дом, включая каждую лампочку в отдельности. Что ж, пульт — это хорошо и экономит много времени.
— Ты идешь? — Ворошилов стоит возле открытой пассажирской двери. И я замечаю на его лице раздражение вперемешку с нетерпением.
— А ты опаздываешь? — подхожу и опускаюсь на сиденье, вздрогнув, когда пятая точка прижимается к ледяной коже сиденья. — Что же так холодно?
— Сейчас согреешься, — Александр садится за руль и включает одновременно печку и подогрев сидений, выруливая из-под навеса. Потом тот же ритуал с закрытием ворот и кочками напополам с колеей. Но спустя пять минут внедорожник выезжает на ровную дорогу, а моя задница начинает постепенно согреваться. Я аж глаза прикрываю от этого ощущения.
— О, какой кайф, — не сдержавшись, произношу и слышу смешок. — Осталось ещё вредностей съесть для полного счастья.
— Как мало тебе надо, — он чуть улыбается, поглядывая на меня, — чтобы словить кайф.
— Это ирония? — мне сразу становится как-то невесело, когда он так говорит. Аналогия кайфа с наркотиками и, как следствие, его же напоминание о рабочих днях в клубе.
— Извини, я ступил.
Дальнейший путь мы проделываем в тишине, пока Саша не паркуется у “МакАвто” и открывает окно.
— Мне картошку фри, среднюю упаковку наггетсов, — газировку отметаю из-за возможного дискомфорта в кишечнике, зато подменяю её на чай. — И макфлури с клубникой.
— Один двойной эспрессо, и… — дальше перечисляет в окошко мои пожелания.
— А ты не хочешь есть? — удивленно смотрю на него. — Совсем?
— Но вдруг ты поделишься? — он криво улыбается. И я вновь подвисаю, глядя на его губы. Там, в больничной палате, был наш первый поцелуй, несмотря на то, что оргазм с Ворошиловым я испытала давным-давно.
