разрумянилось от холода, и Аня провела по его щеке рукой, смахивая налипший иней.
— Ты очень красивый, — сказала она.
Игорь нахмурился. Она понимала, почему. Обычно мужчинам не говорят такое, но Аня была другим человеком. Ане нравилось видеть в людях красоту. Разную красоту, уникальную и простую, мягкую и, в случае с Майковым — мужественную, сильную.
Он перехватил ее пальцы и поцеловал их.
— Нам нужно съездить завтра кое-куда. Ты не против?
Аня была не против. Она была готова поехать с ним хоть на край света. Серьезно. Куда? В Антарктиду? В котором часу? В пять утра в воскресенье? Да запросто!
Она кивнула, прикрывая глаза.
Боже, что этот мужчина творил с ней?
Раньше Ане казалось, что любовь — это что-то не для нее. Ей не нравилась сама мысль о том, чтобы почувствовать что-то особенное к мужчине. Все ее отношения разваливались через пару месяцев, потому что она косячила. Жестко. И не чувствовала угрызений.
С Игорем она косячила в три раза больше. А он хотел ее. И целовал ее пальцы. Поразительный безумец.
Наверное, они слишком долго стояли и таращились друг на друга с тупыми улыбочками, потому что в какой-то момент Буся пропал из виду. Пришлось вооружиться кусочком мяса, чтобы откопать его из сугроба под деревом.
* * *
Аня ходила по торговому залу с ощущением, будто попала в сказку.
Елки.
Огромные и маленькие, классические зеленые, пушистые синие, серебристые и голубые. С гирляндами и без, уже наряженные, с мигающими звездами и иголками, странные вытянутые, нелепые полулысые. Искусственные и живые в огромных горшках.
Кучу, куча елок! Она готова была обнимать каждую.
В детстве Аня любила наряжать елку, но ее детство не так уж долго длилось. У нее была сестра. Они были в плохих отношениях, но иногда, в периоды короткого перемирия, Аня заглядывала к ней на новогодние праздники, и не сводила взгляда с большой искусственной елки, усыпанной игрушками.
У нее никогда не было своего дома.
Дома, куда она могла бы купить елку. И наряжать ее.
— Нравится? — спросил Игорь, и Аня только теперь вспомнила, что он тоже здесь.
Она обернулась и посмотрела на него широко распахнутыми глазами. Кое-где в его волосах по-прежнему осталась желтая краска.
Наверное, Аня была похожа на сумасшедшую в этот момент.
— Очень.
— Какую возьмем?
— Неважно.
Ей, правда, было неважно.
Хоть вон ту маленькую, из дешевой мишуры.
Игорь улыбнулся, а потом вдруг взял ее за руку, и они продолжили ходить по рядам, а Аня тыкала пальцем то в одну елку, то в другую, как ребенок. Майков же весело отвечал ей, и еще никогда она так не радовалась наступлению Нового года.
А потом они наряжали ее.
Точнее — пытались. Потому что Буся норовил стырить шарики, закатывал их под диван и угонял куда-то в коридор. А потом запутался в дождике, начал орать, как будто его режут и, освобождая его, Аня и Игорь сами завалились на пол. А когда очнулись — уже целовались, катаясь по ковру, как ненормальные.
Аня безумно, бе-зум-но его хотела. Каждую секунду. Но как ее можно винить, согласитесь? Ведь его тело было создано, чтобы пускать на него слюни. А тут полный доступ, как удержаться?
Она сняла с него всю одежду и села сверху, прижимая его руками к ковру.
Майков поерзал на месте, открыто демонстрируя Ане, чего он хочет (подсказка — не елку наряжать). Было так приятно осознавать, что такой роскошный мужчина желает ее.
Ее, Аню. Глупенькую, неуклюжую, по ее собственным меркам — не особо красивую.
— Что? — спросила она. — Чего ты хочешь?
Игорь вскинул брови.
— А ты не догадываешься?
— Понятия не имею.
Он оглядел ее с головы до ног. Потом хмыкнул.
— Как так получилось, что я голый, а ты полностью одета?
— Думаю ты отвлекся.
— Отвлекся? Надо же.
Как же ее заводил этот его тон.
Он как будто превращался в подростка. Нелепый флирт и Майков, казалось бы, две абсолютно несовместимые вещи, но ему это невероятно шло.
Аня припала к его губам и целовала его до тех пор, пока не оказалась под ним. Снизу. То есть, как он смог это сделать, что она даже не заметила?
— Ты проиграла, — прошептал он в ее губы и поцеловал так глубоко, что Аня подумала — будь она на ногах, то упала бы, не иначе.
Глава 14
В магазинчике Эрика наконец-то установили нормальное освещение.
— Здесь очень уютно, — Аня огляделась и попыталась представить, как будет выглядеть это помещение, когда ремонт окончательно подойдет к концу.
Она представила белые стеллажи с книгами, выстроенные в длинные шеренги, маленькие столики у окна (Эрик решил установить кофемашину и витрину с пирожными для тех, кто захочет просто здесь почитать) и уютные снежинки на стеклах. Вероятно, она будет здесь ночевать, если ей позволят.
— Надеюсь, к Новому году мы закончим.
— Я очень этого жду.
Она была смущена.
С момента их последней встречи прошло всего несколько дней, но столько всего изменилось.
Игорь стал для нее открытием. Он вывернул перед ней наизнанку свою душу и свою боль. Он обнажился весь, и теперь ей казалось — она знает его, как никто другой.
Она протянула Эрику конверт.
Он взял его и долго смотрел на белую бумагу перед тем, как открыть.
— Там нет взрывчатки, — пошутила Аня, теряя терпение. — Там просто твои фото.
Эрик улыбнулся.
— Я знаю, просто… Мне трудно.
Они говорили об этом. О том, как старательно он пытается любить свое тело и свое лицо. О том, как годами борется с комплексами, со стериотипами, как прячется под маской человека, которому все равно.
Но ему не было все равно. Каждый раз, когда кто-то спрашивал его об инвалидном кресле или о его таких чудесных по мнению Ани разных глазах, он перешагивал через себя. Переступал и проглатывал желание съязвить, нахамить, включить ответную реакцию.
— Открой его, — попросила она уже мягче.
И Эрик сделал это.
Аня следила за его реакцией. За тем, как он перелистывает одно фото за другим, пока не доходит до последнего… А потом начинает сначала.
Она постаралась. Она выбрала самые удачные, самые классные, глубокие, искренние фото… Но, на самом деле, это было нетрудно.
Перед ней, перед ее камерой, Эрик был настолько собой, что она восхищалась. Она слепла от его красоты и боялась того, что кто-то может быть настолько прекрасным.
— Мне нравится, — наконец сказал он после долгой паузы. Потом поднял на Аню глаза. — Честно говоря, я не
