А когда Маннерс стянул с мощных покатых плеч дорогую ткань сорочки, обнажая раскачанные бицепсы, грудь и рельефный пресс, у меня и вовсе дыхание спёрло. Причём чёрная поросль, покрывавшая его торс от ключиц до солнечного сплетения и большую часть живота, абсолютно не портила общую картинку представшего передо мной в нагой красе Дьявола. Совершенного во всех смыслах Дьявола. Слишком совершенного и поэтому не воспринимаемого до конца моим здравым разумом как за реального. Тем более в отражении. Но не в моменты его поверхностных касаний моего оцепеневшего и ко всему готового (или наоборот, неготового) тела.
Когда он потянулся к ремню своих брюк и я услышала характерный звук расстёгиваемой металлической бляшки, меня вновь накрыло, будто облаком радиоактивного пепла от очередного «удара» чужого метального прессинга. И всё равно я не успела подготовиться к тому, что меня ожидало в ближайшие секунды, да и на вряд ли бы сумела это сделать вообще. Ни здесь, ни сейчас и ни когда-либо под руками этого беспощадного чудовища.
Я всё равно вздрогнула, когда его ладони вновь коснулись моей нагой кожи на пояснице, накрыв вскоре хозяйскими захватами мои выпяченные ягодицы и большими пальцами проникая в более чувствительную зону горячей промежности. Раскрывая, обнажая ещё больше, а потом и прижимаясь к влажным складкам воспалённой киски невыносимо возбуждающими ласками-пытками.
Конечно, меня затрясло ещё сильнее, дыхание сбилось, по телу прошёлся циклический разряд эрогенного тока, вырвавший из моих лёгких несдержанный всхлип. И ещё один, более натужный, когда Маннерс заменил свои пальцы более крупной и гладкой головкой эрегированного члена, заскользив ею по всей вульве от вагинального входа до самого клитора и обратно. И всё это под прицелом его чёрных глаз в зеркальной поверхности мебельной стойки, за которые я держалась собственным взглядом, как утопающий за спасительную соломинку.
— Что и следовало доказать, да, Энн? — мёртвую тишину гостиной снова нарушили демонические заклятия сводящего с ума голоса. — Тебя же потянуло ко мне в ту самую секунду, когда ты меня впервые увидела. Подобный взгляд невозможно спутать ни с каким другим. Взгляд загнанной в угол добычи…
Его ладонь, в такт вибрирующего баритона поднялась по моей ягодице, накрыла поясницу, потянулась покрывающей лаской вдоль моей спины, оставляя на ноющей коже фантомные метки с отпечатками из невыносимых ощущений, пока не достигла шейных позвонков и не накрутила на кулак мои распущенные волосы. Лёгкий, пока ещё щадящий рывок с покалывающей болью в корнях, и я тянусь головой за «ласковым» движением подчиняющей руки назад, прогибаясь ещё сильнее. И, в конечном счёте, вскрикивая, как только в этот же момент без каких-либо прелюдий, в меня загоняют на всю длину одним чётко выверенным ударом большой и твёрдый, как камень, член. Кажется, у меня даже слёзы из глаз брызнули, а в голове зашумело от вполне реальной угрозы лишиться сознания прямо сейчас.
— Которая хочет, чтобы её поймали и… лишили права выбора…
Вторая рука обхватила меня будоражащим захватом исподнизу, вначале накрыв мне живот, а потом потянувшись вверх к груди. Два жёстких толчка членом во влагалище и снова щадящий рывок за волосы. Кажется, ещё немного и меня вот-вот вынесет, особенно, когда перед поплывшим взором в отражении я снова вижу сумасшедшую игру полусвета и теней в нависающем над моей головой образе одержимого Дьявола.
— Смотри на меня, Энн… Не забывай об этом. Смотри на того, кто тебя сейчас трахает… — и ещё несколько нещадных ударов по сокращающемуся лону изнутри с характерными звуками-хлопками, от которых скручивает сладким спазмом внутри живота, как и от ощущений прижимающейся к моей ноющей киске тяжёлой, крупной мошонки.
Я уже вообще ничего не соображаю. Мне хочется закатить глаза, выгнуться ещё больше, прижаться ещё плотнее к твёрдому мужскому паху и насесть на член, как можно глубже. Мне кажется, что я уже кончаю или почти на грани, снова спуская струйными соками на бёдра своего растлителя. Но он заставляет меня «очнуться», оттягивая разрядку ещё на несколько минут, когда сжимает мне сосок, вызывая то ли отрезвляющую, то ли сводящую с ума сладкую боль, от которой я срываюсь в скулящий стон. И при этом, да, не могу отвести шокированного взгляда от нашего отражения. От совершенного лица и чёрных глаз ликующего Дьявола.
— Чувствуешь разницу?.. И разве не об этом ты мечтала в своих самых потаённых фантазиях все эти дни? Чтобы тебя отодрали по-настоящему… как следует… А, главное, чтобы это сделал тот, кто на такое действительно способен… Теперь ты это чувствуешь?.. Чувствуешь меня, мой мотылёк…
Не только чувствую, кажется, уже скоро спаяюсь своими нервами с чужими и буду ощущать лишь его одного. Везде! Где только можно и невозможно. Глотая дрожащим дыханием спасительный воздух при каждом очередном проникновении-ударе Маннерса в вагину — быстром, чётком, беспощадном. Насаживающим меня, как на вертеп, не только на его упругий член, но и на ментальные кинжалы его ненасытной воли. Он будто и вправду стремился меня пометить самым извращённым образом и разворотить до основания мой агонизирующий рассудок. А тело просто заклеймить, не пропустив ни одного на мне (и во мне тоже) сантиметра.
— Хочешь большего?..
Он точно ненормальный! Меня и без того рвёт от перевозбуждения, от сводящих с ума толчков большого неустанного во мне «поршня», чьи глубинные проникновения отдавались даже у меня в голове. И, конечно же, от грёбаного голоса трахающего меня чудовища. Но ему, видимо, и этого слишком мало. Обязательно нужно сделать что-то ещё. Пройтись языком по моим позвонкам на спине, оставить после своего вопроса очередное клеймо из вакуумного засоса между лопаток, не переставая при этом измываться над моими сосками и всё так же удерживая голову за волосы мнимой ласковой хваткой. Да тут у любого крышу снесёт, особенно на пике нарастающего экстаза. Особенно, когда удары члена всё осязаемей и чётче наращивают свой темп до невозможного и нестерпимого, и уже буквально удерживают тебя на грани от неминуемого срыва. А всё, что ты можешь — лишь беспомощно цепляться за спинку дивана трясущимися руками и жалобно вскрикивать, да стонать, теряя связь между реальностью и происходящим, но только не с этим Дьяволом.
— Я знаю… хочешь! И знаешь, что я могу тебе это дать…
Он когда-нибудь заткнётся или попросту мечтает довести меня до дурки?
Но в этом главный кошмар и заключался. Я действительно велась на всё, что он говорил, и не понимала почему. Хотя, скорее, на него всего. На то, что он со мной вытворял и до каких пределов доводил моё бесконтрольное под его руками и членом тело. И в этот раз ему тоже удалось играючи заставить меня буквально за считанные минуты пережить невозможное. Он словно и вправду чувствовал абсолютно всё, что со мной происходило. Поэтому и знал, в какой момент нужно что-то сказать, когда наградить лаской, а когда ускорить приближение нового оргазма, растирая мою и без того онемевшую от его фрикций вагину более быстрыми и беспощадными проникновениями. И в этом он походил на обычного человека меньше всего — либо на неустанную машину, либо на реального и беспощадного демона во плоти. Как будто и вправду знал, где нужно сильнее нажать, а куда направить удары именно на поражение. Долбить и распалять изнемогающее лоно, пока меня не скрутит очередным бешеным приступом струйного оргазма и не затрясёт в его руках в затяжном припадке под немощные крики о пощаде.
