— Откуда нам известно, что он был предателем?
— Мы располагаем кое-какой информацией, — махнув рукой, неопределенно ответил Уинтроп.
Гарри решил больше не задавать вопросов, потому что ему вряд ли скажут что-либо еще.
— Нас также удивило время, выбранное князем для визита. Трое известных людей, симпатизирующих Наполеону — двое из них являются подданными Британии, — прибыли вчера в Лондон.
— Вы позволяете предателям разгуливать на свободе?
— Иногда в наших интересах позволять оппозиции считать, что их не обнаружили. — Уинтроп подался вперед и положил руки на письменный стол. — Бонапарт болен. Возможно, он умирает. Он чахнет с каждым днем от истощения.
— Бонапарт? — усомнился Гарри.
Однажды он видел этого человека. Правда, издалека. Да, он был невысокого роста, но с внушительным животом. Трудно было представить его худым и истощенным.
— Нам стало известно… — Уинтроп начал перебирать бумаги на столе, пока не нашел нужный ему документ, — что его брюки пришлось ушить почти на пять дюймов.
Никто не может упрекнуть военное министерство в недостатке внимания к деталям, подумал Гарри.
— Он не сбежит с острова Святой Елены, но мы не должны терять бдительности. Всегда найдутся те, кто вступит в заговор от его имени. Князь Алексей может быть одним из них.
Гарри выдохнул в раздражении. Он хотел, чтобы Уинтроп понял, как ему не хочется оказаться замешанным в подобного рода деле. Ведь он переводчик. Ему нравятся слова. Бумага. Чернила. А русских князей он не любит, и ему претит притворяться следующие три недели.
— Что требуется от меня? — спросил он. — Вы же знаете, что я не занимаюсь шпионской деятельностью.
— А мы и не ждем от вас этого. Ваше знание русского языка несравненно для нас ценнее. Мы не намерены заставлять вас прятаться по темным углам и подвергаться опасности быть убитым.
— Трудно поверить, что вы испытываете трудности в вербовке шпионов, — пробормотал Гарри.
Уинтроп смотрел так, словно не заметил сарказма.
— Ваше знание русского языка в сочетании с вашим положением в обществе идеально подходят для того, чтобы вы просто приглядели за князем Алексеем.
— Я редко выхожу в свет, — напомнил Гарри.
— Да, но вы можете выходить чаще.
Слова Уинтропа повисли в воздухе, словно меч. Гарри прекрасно знал, что в военном министерстве, кроме него, есть еще один человек, знающий русский язык. Ему также было известно, что Джордж Фокс был сыном трактирщика, который женился на русской девушке, приехавшей в Англию как служанка дипломата. Фокс был хорошим человеком, умным и смелым, но он никогда не сможет войти в высшее общество и разговаривать с князем на равных. Честно говоря, Гарри не был уверен, сможет ли он сам.
Вот Себастьян, ввиду его возможного наследования графского титула и общительного характера, смог бы.
— Мы не станем просить вас предпринимать какие-либо действия, — сказал Уинтроп, — хотя… принимая во внимание ваши подвиги при Ватерлоо, мы уверены, что вы отлично справились бы.
— Я покончил с войной, — предупредил его Гарри. Так оно и было. Он провел семь лет на континенте, и этого было более чем достаточно. У него не было никакого желания снова брать в руки оружие.
— Мы это знаем. Именно поэтому все, о чем мы просим, — это присмотреться к князю. Прислушаться к его разговорам, когда это возможно. Докладывать нам о том, что вам покажется подозрительным.
— Подозрительным?
Неужели они думают, что князь начнет разбалтывать секреты на светском балу? В Лондоне очень мало людей, говорящих по-русски, но князь вряд ли настолько глуп, чтобы считать, что никто не поймет, о чем он говорит.
— Это задание поступило к нам от Фицуильяма, — тихо сказал Уинтроп.
Гарри внимательно посмотрел на Уинтропа. Фицуильям руководил военным министерством, конечно, неофициально. Официально он вроде бы и не существовал. Гарри не было известно его настоящее имя, и он не знал, как тот выглядит. Они встречались дважды, но его внешность была каждый раз настолько неуловимой, что Гарри не мог понять, было ли это его истинное лицо или это была маска.
Однако он знал: то, что приказывает Фицуильям, должно быть выполнено.
Уинтроп протянул Гарри папку:
— Прочтите это. Это наше досье на князя.
Гарри взял папку и собрался уходить, но Уинтроп остановил его:
— Это не должно покинуть пределы моего кабинета.
Гарри снова сел на место, раскрыл папку, достал из нее четыре страницы и начал читать.
Князь Алексей Иванович Гомаровский, сын Ивана Александровича Гомаровского, внук Александра Павловича Гомаровского, и т. д., и.т.д., холост, официально не обручен. В Лондон приехал с визитом к русскому послу, являющемуся его шестиюродным братом.
— Господи, как они все связаны, — пробормотал Гарри. — Может, он и мой какой-нибудь родственник.
— Прошу прощения?
Гарри бросил взгляд на Уинтропа.
— Извините, — сказал Гарри и стал читать дальше.
Путешествует в сопровождении восьми человек свиты, включая телохранителя. Любит водку («конечно же»), английский чай («каких, однако, широких взглядов») и оперу.
Может быть, все не так уж и плохо, подумал про себя Гарри. Он и сам любил оперу, хотя почему-то редко находил для нее время. А теперь это будет необходимостью. Вот и отлично.
Гарри перевернул страницу и увидел портрет князя, сделанный карандашом.
— Рисунок похож?
— Не очень, — признался Уинтроп.
«Почему он их так заинтересовал?» — думал Гарри, продолжая читать досье. Отец князя скончался в возрасте шестидесяти трех лет от сердечного приступа. Отравление не подозревалось. Мать князя была все еще жива, проводя время то в Санкт-Петербурге, то в Нижнем Новгороде.
Читая последнюю страницу досье, Гарри узнал, что князь был большим любителем женщин, отдавая предпочтение блондинкам. За те две недели, что он жил в Лондоне, он шесть раз посетил самый престижный бордель. Он также побывал на многих светских раутах, возможно, с намерением найти себе английскую жену. По слухам, его состояние в России в последнее время значительно уменьшилось, вследствие чего ему, возможно, понадобилась невеста с большим приданым. Он оказывал особое внимание дочери…
— О! Нет.
— Какая-нибудь проблема? — спросил Уинтроп.
Гарри поднял страницу, хотя Уинтроп вряд ли мог что-либо прочесть на таком расстоянии.
— Леди Оливия Бевелсток, — произнес он с удивлением.
— Да. — Больше Уинтроп ничего не сказал.
— Я с ней знаком.
— Мы знаем.
