Дверь распахивается. Заходит Хиден Мацуо. И его вид не сулит совершенно ничего хорошего.
Глава 9. Душа клинка
— Он разрешит, — заходит Хидан Мацуо. — Ты неправильного мнения о своем отце, дочь моя.
Сэм и Акане встают из-за стола. Акане кланяется:
— Ото-сама!
Я тоже медленно встаю, с грустью смотрю на третью недоеденную порцию греччело с чем-то там. Последнее время я жутко хочу есть. И ем много. Но похоже, о четвертой порции можно забыть.
— Я услышал ваш разговор, — смотрит на меня. — Да, ты можешь посмотреть. И даже поучаствовать.
— Ото-сама, он непробужденный…
— И что? — строго смотрит на дочь. — Я подумал, что ты нашла нам очень одарённого молодого человека, раз привела в дом… такого. Сэм — наш почетный гость, и он исключение. Объясни мне, дочь моя, что выдающегося в твоем новом друге, с которым ты так весело проводишь время?
Хм, почему они не говорят на японском?
— Отец, мы можем поговорить наеди…
— Нет, Акане. Это будет тебе уроком. Мы бы поговорили наедине, если бы ты советовалась с отцом перед тем, как приглашать в дом кого попало. Но ты этого не сделала.
А, вот почему. Воспитание строптивой дочурки. Молчу. Семейные дрязги — дело святое. Жаль только меня в эту кашу замешивают. И что удумала Акане, не предупредив о моем приходе такого грозного отца?
Сэм кашляет, кланяется:
— Мацуо-сама, я, пожалуй, пойду. Простите за бе…
— Сядь, Сэм! С твоим отцом я еще поговорю!
— Но…
Хидан смотрит на Сэма так, что тот плюхается обратно на свою подушку-сиделку…
Интересная тут драма. Это он еще не знает, что меня на ночь пригласили. Кстати, Сэм тоже останется? Или это привилегия только для бесклановой черни?
Поднимаю руку:
— Мацуо-сама, если…
— Молчать!
— Это вряд ли.
— Ч… что ты сказал?
Сэм дергает меня за рукав, Акане смотрит с ужасом.
— Я сказал, что молчать не собираюсь. При всем уважении к вам. Ваша дочь пригласила меня в ваш дом. И что в итоге? Вы унижаете свою родную кровь и меня за скромное происхождение. Вы сказали мудрые слова: что на сердце, то и на лице. Знаете, что сейчас на вашем лице, Мацуо-сама?
Склоняю голову. Но больше для того, чтобы скрыть улыбку.
Мой острый слух улавливает сокращения мышц, движение суставов. Хидан стремителен, как пантера. Он обнажает катану.
При всем своем желание, я ничего не успею… Только не с этим телом…
Взмах! Лезвие разрезает воздух!
Сэм орет, опрокидывается на спину. Акане кричит на японском «Матэ!»
Лезвие меча замирает в миллиметре от моей шеи.
Я не двигаюсь, поднимаю голову и уже не скрываю улыбки:
— Вы убьете гостя в своем же доме, Мацуо-сама? За трапезой?
В Варгоне существует негласное правило. Гость в доме под защитой хозяина. Всегда. И убить его за столом считается верхом позора. И по тому, что я узнал о Джунсиначи и манере здешних обитателей, есть высокая вероятность, что такой закон уместен и у них. Что ж. Сегодня я не ошибся.
Разъяренное лицо Хидана очень резко становится спокойным. Поразительное актерское мастерство. Я немного впечатлен. Он хмыкает, вкладывает катану в ножны:
— Дерзкий мальчишка. Ты пока еще не гость. Я не уважил тебя этой почестью.
Сэм дышит как паровоз, выпучив глаза. Акане стоит на месте, сжав зубы. Отец смотрит на нее:
— Вы хотели посмотреть на наши тренировки. Следуйте за мной. Все вы. Мои воины занимаются круглые сутки.
Хидан выходит. Сэм встаёт с пола и как-то быстро грустнеет:
— Вот влип. Акане, это все из-за тебя…
Девушка с опущенной головой лишь мельком косится на меня, выходит за отцом. Сэм вздыхает:
— Пойдем, блин. Посвящаться. Так и знал, что этим все закончится, — понижает голос. — Ее папаша просто псих.
Мы идем уже довольно долго. Выходим, судя по всему, через задний выход. Уже вечер. Через дворы идем босиком по чистой брусчатой дорожке к деревянной постройке — вычурному домику со множеством дверей.
— Додзё, — шепчет мне Сэм. — Ух, вспоминать не хочу…
— Почему?
— Когда я первый раз пришел сюда меня тут… эм-м… посвящали в гости. Хорошо так посвящали. Батя потом звонил Мацуо-сама и они чего-то возмущались. Но это мол традиция какая-то, а не обида. Ага, как же. Ну ты, короче, держись. После твоей выходки… не завидую я тебе. Хотя у меня есть совет, но я тебе его не дам. Нефиг было к Акане липнуть.
Входим в додзё. Десяток худощавых японцев, разделившись на пары, вовсю выбивают друг из друга дурь бамбуковыми палками. Одеты в защиту, похожую на средневековые доспехи. Заметив Хидана, все как один разворачиваются к нему лицом, низко кланяются, выкрикивая что-то сильноуважительное на японском.
— Саске-кун! — обращается Хидан к одному из бойцов. — Окажи вот этому то уважение, которое он заслуживает. Хорошо так окажи. Все понял? И выдайте ему синай.
— Хай, Мацуо-сама, — кланяется Саске.
— У-у-у, — сочувственно смотрит на меня Сэм. — Этот парень мерзкий.
— Ото-сама! — возмущается Акане.
— Помолчи, дочь.
Девушка опускает голову, сжимает кулачки. Хидан ухмыляется, садится на пол:
— Покажи, чего стоишь, мальчишка. И гордись. Не каждый удостоен чести сражаться с моими воинами. Но не переживай, Саске-кун — молодая и свежая кровь. И он не будет использовать сумму против тебя, — хмыкает. — Этого не потребуется.
Мне передают закрытый шлем и так называемый «синай» — бамбуковую палку с гардой, имитирующий настоящий меч. Вежливо с двух рук. Киваю, беру. Подбрасываю в одной руке, морщусь. Несбалансированная палка. Такой разве что коз пасти. Воины неодобрительно бухтят, перешептываются. Что? Подбрасывать тоже нельзя? Эта палка — часть чьей-то чести и гордости?
Смотрю на Хидана, киваю на Саске:
— Он тренированный и сильный. Я — нет. Ему тоже за честь со мной сражаться?
Саске не двигается. Его лица я не вижу за стилизованном шлемом. Хидан непроницаем:
— Для него честь служить мне, мальчишка. Или ты испугался сильного противника?
Звучит, как дешевая провокация. Что ж. Сделаем вид, что я повелся. В конце концов, деревянными палками не убивают.
