– Но вы ведь этого не сделали? – с надеждой в голосе спросила Леола.
И вновь Нико медлил с ответом, изводя ее своим мальчишеским молчанием.
– Ты не мог убить человека, каким бы мерзавцем он ни был, – убежденно заключила девушка, которая уже решила все для себя.
– Похоже, ты знаешь меня лучше, чем сам я возомнил о себе в ту пору. И эта нерешительность лежит пятном на моей совести. Я элементарно струсил. Признаваться в этом еще сложнее, чем признаваться в истреблении мрази.
– Но ты не убил его, а это главное!
– Я преодолел огромный путь, рискуя своей жизнью и жизнью друга. Мы проникли в логово зверя. У нас был беспроигрышный план. Пистолет лежал в моей руке. Я взвел курок. Я был готов прикончить эту скотину. У меня были для этого все основания. Я просто обязан был свершить месть.
– Но ты не сделал этого. Ведь так? Ты не убийца, Нико!
– Ты права. Я не убийца. Я трус! Я отчаянно презирал и ненавидел его, но так и не смог нажать на курок. Он знал, кто я и почему пришел по его душу. Он ухмыльнулся и сказал, что, стоит мне выстрелить, Романа постигнет та же участь. Мне было шестнадцать. Я должен был понять, что он блефует. Не мог он этого предусмотреть при всей его изворотливости. Но затмение нашло на меня. Я только что потерял отца и мать, риск потерять брата ужасал. Он умело воспользовался моей слабостью. Сказал, что замок под видеонаблюдением. Что по всем мировым каналам покажут, как потомок иллирийских князей убивает безоружного человека в халате и домашних тапочках. Что это лишний раз подчеркнет справедливость его репрессий. Это я сейчас понимаю, что, функционируй эта система видеонаблюдения, мне бы просто никто не позволил подобраться к нему так близко. Меня бы сразу схватили его приспешники. Но в тот момент я был целиком во власти паники. Я опешил, не понимал, что делать, попятился. Видел, что он нагнулся к ящику рабочего стола. Резко выпрямился. Перед моим лицом блеснуло лезвие. Я выронил отцовский пистолет. В последний миг схватил его за запястье. Он был средних лет, плечистый, сильный. Я же – дохлый подросток. Не знаю, как это случилось. Чудо… Он был полон решимости убить меня. У него был кровожадный взгляд. Я был уверен, что, отобрав лезвие, всего лишь вонзил его же нож ему в плечо. Но он вдруг ослаб и рухнул на меня. Можешь представить мой ужас. Я отшвырнул его. Бросился обратно в тоннель к лагуне, где Клето с лодкой, припрятанной в камнях, поджидал меня. Мы поспешили обратно в Италию.
– Это была самозащита, – без особого энтузиазма констатировала Леола.
– Самозащита в результате моего же собственного нападения. Нелогично, согласись. Я должен был хладнокровно выстрелить и, не оставляя следов, уйти по тоннелю. А вместо этого напортачил и в результате снабдил своего нынешнего оппонента уликами против себя, – подосадовал Нико.
– Ты винишь себя в том, что повел себя как человек, а не как наемник.
– Я виню себя в том, что вооружил против себя врага. А тебе, Леола, будет полезно знать, что я еще и убийца, – беспощадно проговорил принц.
– Нико, я готова это понять. Тебе было шестнадцать, ты трагически потерял обоих родителей, тебя растили с осознанием твоей роли в судьбе страны, ты чувствовал потребность что-то предпринять, чтобы покарать виновного, но испугался за своего брата…
– Я не нуждаюсь ни в оправдании, ни в снисхождении. Я готов ответить за каждый свой поступок перед Богом и людьми. Но предпочел бы предстать перед судом как человек, пришедший и застреливший мерзавца, а не как нелепый подросток, у которого банально сдали нервы! А теперь Павели дискредитирует все мои действия во благо страны.
– Но как он узнал?
– После этого нашего рейда на остров филеры выследили Клето. Он пропал так же безвестно, как и его отец. После смерти диктатора тайная полиция еще продолжала усердствовать, то ли по инерции, то ли их деятели просто заметали следы. Полагаю, Клето пытали, перед тем как убить.
– Что ты намерен предпринять?
– Посвящу в ситуацию всех родственников. Что бы там ни было впоследствии, предпочитаю, чтобы они обо всем узнали от меня… Но имей в виду, я категорически отказался идти на какую-либо сделку с Павели. Пусть лучше меня будут считать таким же гнусным ублюдком, как он, нежели его обелят и оправдают через мое малодушие.
– Чем я могу тебе помочь? – спросила Леола, растроганная такой самоотверженностью.
– Ты вместе с Гизеллой завтра же отбудешь в Лондон. Вы поселитесь в моей лондонской резиденции и будете оставаться там, пока ситуация не определится. Свадьбу придется отложить. Ничего не поделаешь. В сложившихся условиях она послужит только катализатором для действий группировки Павели… Поверь, Лолли, мне очень жаль, что так получилось. Я совершил много ошибок, как человеческих, так и политических. В частности, мне не следовало соблазнять тебя, – удрученно произнес Нико.
– Я останусь с тобой, – ласково прошептала влюбленная девушка.
– Нет! – категорически отозвался принц. – Я не позволю тебе стать мишенью. Ты и так катастрофически впуталась по моей вине. Ты уедешь, я отдам соответствующие распоряжения, чтобы мои люди в Лондоне взяли особняк и тебя с сестрой под круглосуточное наблюдение.
– Хорошо… но при одном условии, – сказала Леола.
– Я тебя слушаю.
– Ты будешь этой ночью со мной! – безапелляционно потребовала блондинка.
– Это все, о чем ты можешь думать?! – возмутился Нико.
– Я хочу любить тебя. И действительно ни о чем другом думать не в состоянии. И если ты намерен отослать меня, то эту ночь мы обязаны провести вместе.
– Лолли, милая, я бы и сам с радостью, но не в моем теперешнем состоянии. Только представь, чем заняты сейчас все мои мысли…
– Вот именно от этих бессмысленных изматывающих переживаний я и хочу избавить тебя, – мирно проговорила Леола, делая попытку обнять и приласкать взвинченного возлюбленного. – Позволь мне, Нико. Не так много я могу сделать для тебя.
Нико тяжко вздохнул, не имея иных аргументов.
– Просто закрой глаза и расслабься. Помнишь нашу первую близость? Именно так я и делала, не зная, как еще повести себя. Тело само все подскажет, – нашептывала она, покрывая поцелуями его лицо.
Нико рухнул на постель, полуживой и безмолвный. Из-под ресниц он наблюдал за тем, как Леола раздевает его, нехотя помогая ей в этом.
Когда же она избавилась от своей ночной сорочки, Нико заметно оживился.
Удивительно, но переживания действительно померкли, отошли на задний план. Он любовался беззастенчивой красотой своей женщины и наслаждался ее любовью так, словно это было единственным смыслом его существования.
Нико стиснул ее талию и рывком повалил Леолу на спину. Он овладел ею без всяких прелюдий. Леола не возражала.
Самообладание постепенно вернулось к Нико. Он стал подчеркнуто нежен.
