эксперимента, в котором он будет участвовать. Для реализации этой концепции следует прежде всего создать банк данных, в который были бы внесены имена людей, изъявивших желание участвовать в психологических экспериментах. Но прежде чем человек даст такое согласие, его предупредят, что иногда испытуемых вводят в заблуждение относительно целей исследования, что в ходе эксперимента испытуемые нередко переживают эмоциональный стресс. Таким образом, у человека появится возможность отказаться от участия в экспериментах, требующих дезинформации или способных породить сильные негативные эмоции, если он того пожелает. Волонтеры, заявившие о своей готовности участвовать в такого рода экспериментах, получат приглашение в течение года. Мне кажется, такая процедура набора испытуемых может примирить техническую необходимость в дезинформации с этическим принципом информированного согласия.
И последнее. Я уже говорил о том, что решающим основанием для оценки степени приемлемости эксперимента и заключения о возможности его продолжения является мнение людей, непосредственно прошедших через экспериментальную процедуру. В связи с этим предлагаю при проведении спорных с этической точки зрения исследований воспользоваться формализованной процедурой мониторинга, позволяющей выяснить мнение испытуемых о проводимом исследовании еще до его завершения. После участия в эксперименте испытуемый заполняет анкету, отвечая на поставленные в ней вопросы, и она сразу же передается в независимую комиссию. Комиссия может состоять как из профессионалов, так и из бывших испытуемых, то есть людей, ранее уже участвовавших в экспериментах, проводимых в данном учреждении. Предлагаемая процедура хороша тем, что позволяет испытуемому выразить свое отношение к эксперименту, в котором он только что принял участие; его комментарии помогут определить, насколько приемлем этот эксперимент. В конце концов, реакция испытуемого и его переживания должны занять подобающее место в дискуссии об этических аспектах экспериментальной деятельности, и мне думается, что предлагаемый механизм приблизит нас к этой цели.
Мятежные шестидесятые
Сегодня в американских тюрьмах сидят люди, единственной виной которых стал отказ проливать кровь себе подобных. Нам в очередной раз дали понять, что критерий нравственности очень редко оказывается главной причиной для наказания и поощрения государством своих граждан. И так было всегда. Иисус Христос, без сомнения, был высоконравственным человеком, но тем не менее он представлял угрозу для римских властей. Каждая эпоха рождает своих героев, высоконравственных индивидуумов, которые в силу своей моральной чистоты обречены на конфликт с государством. И задача демократии заключается в том, чтобы неустанно искать возможность примирения индивидуальной морали и общественных нужд.
Отказ от несения военной службы — преступление только с формальной точки зрения — в том смысле, что федеральное законодательство предусматривает наказание за уклонение от призыва. Однако человек, отказывающийся воевать, не имеет ничего общего с преступником. Во-первых, совершая свой поступок, он руководствуется нравственными идеалами, тогда как преступник попирает их. Во-вторых, в отличие от преступника, который ищет личную выгоду, противник войны во имя нравственного идеала готов пожертвовать материальными благами. В-третьих, преступник всегда стремится обойти закон, тогда как уклоняющийся от призыва отдает себя в руки правосудия. Так же неверно было бы считать этих людей революционерами: они не оспаривают законность существующей власти, они просто не желают служить ей, когда она требует от них аморальных действий. Наконец, их нельзя назвать и отщепенцами, — если бы они не любили свою страну, они могли бы покинуть ее, не подвергая себя тяготам тюремной жизни.
Психиатр Уиллард Гэйлин отправился в тюрьму, желая понять, какими мотивами и соображениями руководствовались эти мужчины, отказываясь идти на войну. Автор размышляет о недостатках тюремной системы, и эти размышления неизбежно обращают его к вопросу о том, может ли цивилизованное общество мириться с самой идеей тюремного заключения. «Чем больше я думаю об этом, тем более чудовищным кажется мне тот факт, что некто имеет право отнять у человека пять лет жизни — отнять просто в качестве наказания». Он прав, конечно. Практика заключения человека в камеру когда-нибудь будет рассматриваться как одно из свидетельств варварства нашей эпохи. Она тем более постыдна, когда за решетку отправляют людей, действующих по совести.
В действительности шансы угодить в тюрьму за уклонение от военной службы в каждом конкретном случае разные. Уклонист имеет возможность обойти закон — для этого нужны хитрость, толстый кошелек и ловкий адвокат. Можно сослаться на религиозные мотивы, и если ты подтвердишь их соответствующими доказательствами, то почти наверняка будешь освобожден от службы в армии. Небеспристрастность в применении законов, регламентирующих порядок призыва на военную службу, — одна из тем, к которым постоянно возвращается Гэйлин в своем тонком и волнующем повествовании.
Те люди, с которыми разговаривал Гэйлин, — противники войны, если хотите, отказчики, но отказчики особого рода. Мужчина, принявший решение не вступать в вооруженные силы, имеет несколько возможностей. Он может уйти в подполье (эта стратегия лучше всего подходит для жителей негритянских кварталов, где плохо налажена система регистрации). Он может бежать из страны, но может получить официальное освобождение от воинской службы, если немного схитрит и расскажет психиатру из призывной комиссии пикантные подробности своей сексуальной жизни. Некоторые, наиболее преданные своей идее, идут в армию для того, чтобы подрывать ее изнутри, и они, несомненно, представляют собой самую большую угрозу для вооруженных сил.
Собеседники Гэйлина выбрали другой путь. Они отказались служить и приняли наказание за свой отказ. Но и тюрьма не освободила их от необходимости выбора. Каждый из них должен был решить, продолжать ему сопротивление, отказываясь от всякого сотрудничества с тюремным начальством, или стать примерным заключенным. Как правило, пацифисты выбирают второй путь, — он больше соответствует их моральным убеждениям.
Жизнь в тюрьме ужасна, и мы постепенно начинаем понимать, что это не просто годы, вычеркнутые из нормальной жизни. Это — погружение в своего рода социальный ад, где человек унижен утомительной, бессмысленной авторитарной рутиной и постоянной необходимостью защищаться от нападок сокамерников. Гэйлин стал желанным посетителем для своих подопечных: его визиты помогали им отвлечься от рутины тюремной жизни и давали возможность рассказать свою историю благожелательному и понимающему слушателю. Метод, избранный Гэйлином, представляет собой пример конструктивных возможностей научного исследования. Сам процесс исследования был подобен лучу света в безрадостной жизни этих людей. Благодаря чуткости и профессиональному такту Гэйлина его испытуемые не ощущали себя в роли подопытных кроликов. Этому же способствовало умеренное использование специальной психиатрической терминологии. Пытаясь вскрыть бессознательную мотивацию, автор не умаляет и значение осознанных мотивов. В его подходе психоаналитическая интерпретация лишь дополняет и углубляет житейские объяснения, но ни в коем случае не отменяет их. Он не склонен искать во всем невротическую симптоматику и уж ни в коем случае не исходит из предвзятого убеждения, что согласие отправиться в тюрьму
