– Именно! – киваю. – Если он сейчас сорвется, что тогда? Что вы все будете делать, если он упадет?
– Ты чего, Аль, – брат трогает меня за плечо, но я уворачиваюсь.
– Это вы чего, – повышаю голос, а затем вижу Глеба на вершине. Он машет нам рукой и, кажется, улыбается. – Поверить не могу, что вы его отпустили. А если бы Глеб разбился? Как бы вы все это объясняли полиции?
О том, что полиция – не самое ужасное, я умалчиваю. Хуже всего – собственная совесть. Она раз за разом будет напоминать о случившемся и давить грузом ответственности, которую ты на себя не взял. Я десять лет живу с угрызениями совести из-за того, что не рассказала о разговоре с мамой и не уберегла друзей. Может быть, расскажи я им об опасности, они не стали бы лезть на хрупкий лед, ведь после падения Пашки на речку зимой больше никто не ходил.
Глеб спускается через какие-то минуты, принимает поздравления, показывает большие пальцы друзьям, а затем замечает меня. Я отворачиваюсь и быстрыми шагами покидаю это проклятое место. Сейчас я не в состоянии здраво мыслить. Мне нужно прийти в себя после увиденного.
Глава 26Глеб
Почти никто из присутствующих не знает, кто я на самом деле. Для них всех я обычный парень, который просто хочет развлечься. Поначалу так оно и было. Несколько прыжков с парашютом, банджи-джампинг, американские горки. Когда тратить деньги отца на бухло и девок стало скучно, я начал отдавать их за эмоции и впечатления.
Так уж вышло, что у родителей нас трое и все мы знатно косячили. Наш самый старшенький Кирилл косячил так, что наказывали только нас с Сашкой. Он вообще умудрялся выйти сухим из воды, а когда стал совершеннолетним, убедил папочку, что хочет продолжить его дело и сейчас живет в шоколаде.
Кирилл, конечно, грамотный. У него два высших образования и свое обещание перед отцом он сдержал. Брат спокойно управляет компанией, а отец приходит на работу раз в полгода, да и то только затем, чтобы сотрудники не забыли, как он выглядит.
С Сашей, средненьким, отцу пришлось сложнее. У нас с ним не такая большая разница в возрасте. Шесть лет всего. Последние три Саша в глубокой завязке с тусовками, у него бизнес и постоянно некогда. Время от времени я умудряюсь его вытащить в клуб, но он пробывает там несколько часов и этим заканчивается. Но до этого мы примерно три года косячили вместе, а еще три перед моим совершеннолетием, Саша удачно справлялся с этим сам.
Хотя я вру. Косячил я всегда, просто после совершеннолетия отец сильно ощутил это в материальном плане. Я стал доставлять не только моральные, но и финансовые проблемы. Откупаться деньгами стало сложнее, потому что их требовалось больше. Когда год назад отец вызвал меня к себе в кабинет и поставил ультиматум: “Или я берусь за голову и начинаю работать, или он прекращает мое финансирование”, я даже обрадовался.
Все это время я подсознательно ждал, когда он прекратит. Вообще удивлялся, что он так долго продержался. Мы с ним, наверное, с самого рождения друг друга ненавидели. По крайней мере, уже будучи осознанным, я понимал, что искренне меня любит только мама. Ну и братья, конечно. Сашка точно, с Кириллом не уверен, но мы и видимся с ним преимущественно на тусовках. О жизни не говорим, о бизнесе я его не спрашиваю, в личное друг другу не лезем. Собутыльники из нас неплохие, а дальше стаканов с виски мы не ходим.
С отцом у нас не ладилось. Он наказывал меня сильнее остальных даже если я не был виновным. Лет в восемь я сказал об этом маме, но она убедила меня, что я преувеличиваю и отец любит нас всех одинаково. Я ей поверил, но со временем понял, что она ошиблась. Отец любил Сашу и Кирилла, а ко мне относился в лучшем случае нейтрально, в худшем – жестоко. Он не был тираном, знаете, из тех, которые после рюмки водки идут учить жизни жену и сыновей.
Папа никогда не бил без причины. А как только я вырос и бить меня по заднице ремнем стало не комильфо, отец вообще прекратил любое рукоприкладство. Он наказывал лишением карманных денег, лишал ужина в кругу семьи, да и вообще ужина, отбирал телефон. Чем больше он наказывал, тем сильнее мне хотелось выводить его из себя. Инстинкт самосохранения к восемнадцати куда-то улетучился, и я был уверен, что отец меня не тронет.
Чтобы сохранить себе нервную систему после восемнадцати он стал от меня откупаться. Поначалу крутыми шмотками и гаджетами, затем квартирой в хорошем районе, крутой тачкой. Отец даже клуб мне подарил. Думал, видимо, что я буду им управлять и хоть немного от него отстану. Не вышло.
Ультиматум со стороны отца не стал для меня неожиданностью. Я тогда выложил ключи от машины и квартиры ему на стол и покинул кабинет. Мы не виделись с тех пор. День его рождения я проигнорировал, поехав на скалодром. Саша потом говорил, что я сглупил и отец меня ждал, но я-то знал, что это ложь. Отец никогда меня не ждал, а я понятия не имел, почему я. Косячил я не больше остальных, но ненавидел он меня сильнее.
Экстремальные виды спорта поначалу были лишь развлечением. Способом получить новые эмоции, отвлечься от серых будней и не убить организм бухлом. Многие знакомые баловались наркотой, но для меня это всегда было табу. В клубах я насмотрелся на зависимых торчков и совсем не хотел повторить их участь.
Скалолазание помогло натренировать тело и поначалу приносило дикий адреналин, стоило сорваться и полететь вниз. Со временем это стало обыденностью, а затем я перестал срываться. Научился забираться на скалы без падений. Моя первая вылазка без страховки закончилась дико бьющимся сердцем, расширенными зрачками и чувством, словно кровь закипает в жилах. Я стоял на вершине, смотрел вниз и понимал, что в любую секунду мог разбиться.
Несмотря на это я продолжил забираться на скалы без страховок. Сейчас это уже не приносит того адреналина, который я получал в первое время. Я слишко привык, слишком самоуверен, мне больше не страшно. При отсутствии страха мои надпочечники не вырабатывают адреналин, и у меня даже сердце не разгоняется. Правда, стоило спуститься и увидеть глаза Али, полные ужаса, как сердце, все же, застучало. Я не хотел, чтобы она узнала. Понимал, что это неизбежно и оттягивал момент как можно дальше.
– Блин, молоток, – тянет Боря, хлопая меня по плечу. – Ты сейчас отдыхать?
– Окунусь схожу. Удачи на скалах.
– Спасибо.
Я установил парням зацепы на скале, поставил шлямбур на вершине. Их поднятие будет безопасным, но оно им все равно в кайф. Они испытывают адреналин, когда летят вниз, а мне приелось.
Лера виснет на мне, но я ее отстраняю. Нужно поговорить с Алей, но я понятия не имею, как это сделать, пока Лера находится со мной рядом. Она ни на шаг не отходит, обнимает, трогает, глаз с меня не сводит. Подозревает что-то?
В лагере Али нет. Другие девчонки начинают готовить обед, и я прошу Леру последовать их примеру. Она ворчит, крутит носом и говорит, что пойдет со мной плавать.
