Она сглотнула. Начальник что- то продолжал говорить, но от шока она не слышала последних слов.
– Простите, открыла свой Фейсбук и офигела от того, сколько хейтеров приобрела. Так что говорят – пишут обо мне? Такое же ужасное, как здесь? – Влада старалась контролировать голос, чтобы он был как можно спокойнее.
– Да в сущности, ничего. Только вот не верят в твою уникальность и профессиональность как журналиста, записывают тебя к нему в любовницы… – коллега сделал многозначительную паузу, явно ожидая от Влады как минимум оправданий, а скорее всего, громкого признания. Она так и видела, как не успели бы они закончить разговор, он бы начал выдавать новости в стиле «приближенный к журналистке конфиденциальный источник сказал»… вот уж нет… Только этого не хватало.
– Если Вы ждете каких- то моих комментариев, то их не будет. Все банально просто. У нас общие друзья еще со времен стажировки. Они помогли все организовать. Так что сенсации не будет, увы… – Она заранее продумала этот ответ, как минимум предвидя вопросы от коллег, кому такая журналистская удача, несмотря на все усилия, так и не улыбнулась.
– И что мне теперь делать со всем этим дерьмом? – в сердцах произнесла девушка, продолжая листать свою ленту. Васель был одним из самых ненавистных фигур в сирийском политистеблишменте среди оппозиционеров. Просто потому, что по праву рождения имел все то, о чем они так мечтали и прикрывали эти мечты громкими лозунгами о демократии и свободе… Не случайно все противники режима так на нее обозлились. Девушка попыталась нарисовать добрый, человечный образ мужчины, у тысяч ассоциировавшихся с вещами, которые они так ненавидели и так мечтали получить одновременно. Такова пропаганда. Она не терпит полутонов. Все либо черное, либо белое. А еще умеющее играть на людских пороках и недостатках…
– Ну как минимум закрой страницу, кто вообще сейчас оставляет свой профиль открытым?! – Иван Петрович был прав. – И привыкай, это популярность, милая. Ты же не сказки детям пишешь, очевидно, далеко не всем понравится твоя деятельность. Только вот теперь тебе для баланса нужно все- таки выдать что- то и про ту сторону, так сказать, про оппозицию… Такое, более –менее человечное. Только смотри, чтобы тебя не выгнали из страны. Аккуратно действуй, может через ребят наших, коллег, которые уже работают в поле. Поинтересуйся у военкоров.
Его совет был дельным и правильным. Ей надо было срочно придумать что- то, чтобы уравновесить свои возвышенные дифирамбы Васелю…
Они мило распрощались. Девушка обещала подумать пару – тройку дней и предложить новый сюжет редакции. Соответственно, пропорционально возникшему к ней интересу выросла и ее ежемесячная премия. Хоть какой – то приятный бонус…
Голова была тяжелая, почему- то сон так и не помог прийти в себя. Интересно, знает ли Васель про интервью… Конечно, знает, о чем это она… У него целый штат прихлебателей, которые следят за таким… Да даже если бы и не знал – у нее ведь даже нет возможности ему его скинуть, контактов он ей так и не оставил. А если бы и были – ни за что на свете она не написала бы ему первая. Он ясно дал понять, что всё – значит всё…
***
Она провалялась в кровати весь день, в пижаме, с монотонно гудящим телевизором – незамысловатым фоном, который не позволял углубляться далеко в свои мрачные мысли. Это тупое, отрешенное состояние было единственным, на что она была способна.
К вечеру взяла телефон и увидела кучу пропущенных вызовов от коллег. Гиены, будут делать вид, что рады за нее, а сами завидуют. Впрочем, один контакт ее заинтересовал. Звонил Егор, спецкор телеканала Руств, матерый военный корреспондент, командированный из России. Он жил войной, упивался ею, а дирекция в Москве с удовольствием этим пользовалась, посылая его без разбору во все горячие точки по миру. Владе он был интересен чисто с профессиональной точки зрения – с ним было не страшно съездить куда- нибудь вглубь страны, где все далеко не так спокойно, как в Дамаске, а потом написать об этом, в три раза приукрасив… В отличие от стрингеров – журналистов, он был прикрыт властями, действовал законно и официально.
Девушка перезвонила – и уже через час выезжала из дома к нему на встречу. Точнее, ее ждала целая компания телевизионщиков, к съемочной группе которых она планировала пристроиться как можно быстрее. Они только прилетели из Москвы, разместились в отеле и собирались ужинать. Прекрасный повод завязаться. Встретиться договорились в «Дамаскус бульваре» – одном из самых популярных модных мест с кучей кафешек и кальянных.
Компания оказалась действительно веселой. Приятно было слышать русскую речь, видеть столько земляков в одном месте. Они непринужденно обсуждали все на свете, говорили о работе, о планах, и просьбу Влады включить ее в команду журналистов при ближайшей вылазке поддержали с энтузиазмом. Она не могла не заметить интерес в ее сторону, загоревшийся в глазах как минимум у самого Егора. А почему бы и нет? Они оба молоды, не обременены семьями, работают в одной сфере…. Идеальный союз, идеальные отношения… Вот только от этой мысли ей становилось тошно. Теперь все будет тошным и бледным на Его фоне, пронеслось у нее в голове.
***
Девушка допивала второй бокал Мохито, как вдруг инстинктивно почувствовала на себе чей- то взгляд. Повернула голову – там сидел Айман и нагло пялился на их компанию своим привычным, хитрым взглядом. Влада чуть заметно кивнула, но сразу отвела глаза. Сердце дико застучало, отбивая ритм в висках. Она не хотела себе признаться, но отчаянно надеялась, что там, за тем столиком, будет и Он. Что Он обязательно появится. Но к счастью или несчастью, этого не произошло.
Вечер близился к концу, ребята уже собирались расходиться. Перед выходом Влада вышла в уборную помыть руки. В дверях ее подкараулил Айман.
– Ему это не понравится, – произнес он наставнически – протяжно без «здравствуй».
Влада как раз домывала руки и с силой оторвала бумажное полотенце от общей бобины,
– Что именно?
Парень усмехнулся. Какой же неприятный, хитрый взгляд, с прищуром.
– Приличные девушки не сидят в компании мужиков в открытом ресторане…
– Кто сказал, что я приличная девушка? – она посмотрела на него с вызовом через зеркало, – Айман, я польщена, что ты высказываешь свое мнение, но не все равно ли тебе?
Он стоял, облокотившись о стену, скрестив руки на груди. Кривая усмешка на губах.
– На тебя? Все равно. Скажу честно. На него – нет.
Нервы сдавали, кровь прилила к лицу. Резко развернулась и выплюнула ему в лицо:
– А не пошел бы ты на фиг? Это не мои проблемы! Понравится – не понравится! Не понравится – не докладывай ему! Или ты другого ничего не умеешь, только стучать?
Айман сохранял всю ту же спокойную, отстраненную позу.
– А мне и не надо ничего докладывать. Он и так все о тебе знает. Думаешь, за тобой не следят? Кстати, что это был за кордебалет с побегом из отеля? Кому ты что пыталась доказать? Понять не могу, что он такого в тебе нашел…
