До закрытия оставалось меньше часа. Слишком мало времени, чтобы все как следует осмотреть, и, конечно, надо будет вернуться, чтобы попасть в музей Акрополя, зато как приятно ощутить особую атмосферу древнего места при мягком свете и прохладе вечера! Путеводитель подсказал, что в это время туристов меньше всего, поскольку большинство экскурсантов вечером спешат на холм Филопаппа (или холм Муз), откуда на закате открывается лучший вид на Парфенон.
От Римского рынка Дебора бодро двинулась вверх по длинному пологому пандусу, поднимающемуся вокруг скалы, на которой расположен Парфенон. Она с удовольствием заметила, что большинство пешеходов спускается — туристы в нелепых ярких шляпах, потные и раскрасневшиеся. Были и горластые подростки с рюкзаками, которые казались (и, подумала она, хотели казаться) готовыми забраться на еще одну гору, но большинство людей выглядели усталыми и немного подавленными. Из-за чего? Из-за утомления, разочарования, неизбежного ощущения своего невежества — обычного для таких расхваливаемых мест, сливающихся в одну большую и непонятную груду бессмысленных камней? Даже будучи сама историком и археологом, Дебора не могла их винить. Ей вспомнились чьи-то слова о том, что значит быть туристом: «То, что я вижу, меня утомляет, а то, чего я не вижу, меня беспокоит».
Приблизившись к вершине, она посмотрела на север — на скалистую возвышенность, известную как Ареопаг, или холм Ареса. Именно там проповедовал апостол Павел, там стояли лагерем персы, осаждавшие Акрополь за пятьсот лет до рождения Христа, там — в еще более древних Афинах, до появления первой в мире (и зачаточной) демократии — заседал совет аристократов. По легенде, там судили Ореста за убийство Клитемнестры — сын отомстил матери за убийство отца, царя Микен Агамемнона, сына Атрея.
Вероятно, последнее слово, написанное рукой Ричарда: «Атрей». Оно привело Дебору к телу за книжным шкафом, но что оно значило для самого Ричарда, когда тот записал его и поставил несколько вопросительных знаков?
Дебора оставила справа храм Афины-Ники и прошла через Пропилеи на вершину Акрополя. Эрехтейон с его кариатидами — колоннами в форме женских фигур — был слева. Прямо впереди высился сам Парфенон. Она стояла и смотрела на него, радуясь, что вокруг никого нет.
Неудивительно, что это — одно из самых узнаваемых строений на свете. Огромная ступенчатая платформа и ряды дорических колонн говорят о величии и тайне, почти не имеющих себе равных в мире. Разумеется, он не всегда выглядел так, и большинство посетителей пришли бы в ужас от ярко раскрашенных и загроможденных статуями уродин, которые Перикл приказал построить после Марафонской битвы. Парфенон лишился крыши во время осады в семнадцатом веке, когда храм — который турки завоеватели использовали как пороховой склад — взорвался и горел два дня. Величайшей опасностью для него в наше время, согласно путеводителю, были туристы и кислотные дожди. Ужасный афинский смог разрушал древний мрамор с беспрецедентной скоростью.
— Золотое сечение — девять на четыре — соблюдено здесь во всех размерах, — произнес голос за спиной.
Дебора обернулась и оказалась лицом к лицу с незнакомцем, который, хотя и смотрел восхищенно на здание перед ними, обращался явно к ней.
— Правда? — спросила она.
Дебора видела этого человека в аэропорту в Атланте и чуть не налетела на него, когда размышляла, садиться ли вообще в самолет... самолет, которым, как ей теперь вспомнилось, он тоже летел.
Человек кивнул, коротко взглянул на нее, потом снова перевел взгляд на храм.
— Насколько я понимаю, вы нашли маленькую коллекцию Ричарда. Или, скорее, вы нашли то, чего там нет.
И вот тут, словно механизм замка с щелчком встал на место, открылась другая часть ее памяти, и Дебора узнала голос.
«Они забрали тело?»
Чуть приоткрыв рот, она отступила на шаг, чувствуя, как ее захлестывает волна ужаса.
Глава 24
Высокий, с широкими плечами, не то чтобы спортивный, но сильный и крепкий. Лет, наверное, сорока пяти, может, меньше. Его взгляд теперь был устремлен на нее.
— Держитесь от меня подальше, — сказала Дебора. Горло немного перехватило, и прозвучало это пискляво, по-девчоночьи. Она сделала еще шаг назад, откашлялась и сплюнула на покрытые трещинами мраморные плиты.
— Мисс Миллер, нам надо поговорить.
— Еще шаг, и я позову копов.
На этот раз ее голос звучал тише и тверже.
— Потому что вы так верите полиции? — спросил он сухо.
Вежливость, с которой незнакомец произнес ее имя, и саркастическая горечь явно не случайного вопроса сделали акцент более очевидным. Это англичанин, подумала она, не австралиец или южноафриканец; часть ее мозга — древняя, животная часть, воспринимавшая мир в понятиях хищников и добычи, — взяла верх, напоминая, что такие нюансы несущественны. Дремавший прежде инстинкт заставил ее напрячься всем телом. Внимательно следя за осторожными обдуманными движениями незнакомца, она старалась вспомнить, где видела последний пост охраны.
Неблизко. Этот тип точно рассчитал время появления. Акрополь, раньше казавшийся спокойным, теперь выглядел смертоносно безлюдным.
— Нет причин бояться, — сказал незнакомец тоном скорее раздраженным, чем успокаивающим.
— Конечно. — Неожиданно проснувшийся доисторический инстинкт выживания заставил изучить все вокруг в поисках камня-оружия, однако все, что можно подобрать, давно подобрали туристы.
— Я на вашей стороне, — произнес мужчина, осторожно делая шаг к ней.
— У меня нет стороны, — вызывающе ответила Дебора и рискнула быстро оглянуться. В двухстах ярдах от них из Пропилеев появилась группа туристов и выстроилась полукругом вокруг экскурсовода, держа наготове фотоаппараты. Глубокий вдох — и еще один фрагмент головоломки встал на место: от него пахло трубочным дымом и одеколоном. Почувствовав этот аромат сейчас, когда начался прилив адреналина, Дебора вдруг вспомнила, что заметила его еще в аэропорту, но не связала с вломившимся в ее квартиру человеком.
— У вас есть нужная мне вещь, — сказал он. — Я готов заплатить. Учитывая, что моя семья один раз уже заплатила за данный предмет, это представляется более чем справедливым.
— Я не знаю, о чем вы говорите.
— Бросьте. — Он снисходительно улыбнулся. — Я готов заплатить гораздо больше, чем предложит любой музей.
Еще один замочек щелкнул в голове Деборы.
— Вы следили за мной!..
— Конечно. — Британец пожал плечами. — Как вы и предполагали.
Сумасшедший. Никаких сомнений.
— Даже будь у меня что-то, принадлежавшее Ричарду, вы же не полагаете, что я продала бы эту вещь его убийце? — Дебора начала отступать в сторону туристов.
Его лицо омрачилось.
— Значит, Ричард мертв. Этого я и боялся.
— Вы и так это знаете.
