Оказывается, муж, этот подлец, перед тем, как уехать вкомандировку, нанял частного детектива, чтобы следить за Аленой, и тот выследилих с Олегом в этом самом «Белом олене», провались он совсем!
— Круто! — выдала Лола. — И чего та бабахотела?
— Спросила, не хочу ли я купить снимки за пятьсотдолларов. Я согласилась.
— Ну и ну! И деньги-то совсем небольшие!
А отчего они не предоставили снимки твоему мужу?
— Понятия не имею! Может, он дал мало денег? Но слушай,что было дальше! Мы встретились с этой девчонкой, она заморочила мне голову,сунула конверт и исчезла. А когда я раскрыла тот конверт в укромном месте, тооказалось, что там только одна фотография моя, то есть на ней я, а мужчины невидно. А остальные оказались снимками какой-то собаки!
— Какой собаки? — Лола навострила уши.
— Маленький такой песик, пушистенький, оченьхорошенький… — грустно ответила Алена. — То есть та девчонка меняобманула, подсунула другие снимки.
— А те получил муж?
— Думаю нет, если бы он их получил, он бы давно устроилмне варфоломеевскую ночь, а потом выгнал, — вздохнула Алена, —совершенно не представляю, куда они делись. Я звонила в то агентство, ононазывается «Гудвин», там никто не отвечает.
— Как ты сказала — «Гудвин»? — вскинулась Лола.
— Да, — уныло подтвердила Алена. — А еще ярассказала про эту историю Олегу, и представляешь, что оказалось? Он уже нашелдругую работу и на следующей неделе увольняется. То есть мужа моего он никапельки не боится, тот просто не сможет ему никак подгадить.
— И никакой страстной любви он к тебе не испытывает,просто ему хотелось на прощание напакостить шефу, — подсказала Лола.
— Точно. Я и сама это поняла… — протянула Алена. —В общем, я одна кругом в дураках…
— Где-то ты сама виновата…
— Возможно. Муж потащил меня в этот ресторан, я и таксижу как на иголках, официант смотрит нагло, узнал меня, конечно, муж психует,да еще ненормальная тетка какая-то навязалась.
Представляешь, если бы муж все это слышал? Он бы меня убил…А что теперь будет, как я объясню ему, отчего я убежала?
Алена внезапно закрыла лицо руками.
— Ну возьми себя в руки, — встрепенуласьЛола, — это все как раз проще простого. Ты встречаешь мужа уже полностьюодетая с чемоданом в руках и говоришь, что немедленно уезжаешь к маме.
— У меня мама в Хабаровске…
— Тем лучше! — не смутилась Лола. — Он,конечно, удивится, с чего это тебя так разбирает. Ты же, не отвечая на еговопросы, должна гнуть свое, что он совершенно невозможен, что он совсемрехнулся от ревности и что с ним невозможно никуда появиться, потому что он неумеет себя вести в приличных местах. И что он вовсе не такой белый и пушистый,потому что тебе звонила какая-то тетка с его работы и сказала, что у него романс его секретаршей, а еще он ездил в командировку не один, а с любовницей, итебе надоели его гулянки, потому ты и уезжаешь к маме. В общем, вали все в однукучу, главное, не давай ему слова вставить, пусть он оправдывается. В концеконцов ты уступи, скажи, что пока к маме не поедешь, но его до конца непростила…
— За что я его должна простить?
— Это совершенно неважно! Лепи все, что в головупридет, главное — чтобы со страстью! Накрути себя как следует… Потом звони емувсе время на работу, приезжай, нахами секретарше! Чуть он задержится — скандал!Упрекай его все время в неверности, главное — пускай он все времяоправдывается, пусть побудет немного в твоей шкуре…
— А что… — Глаза у Алены блеснули. — В концеконцов, мне нечего терять… Ладно, едем скорее домой, чтобы раньше мужа успеть.
На прощание дамы расцеловались и обменялись телефонами.
* * *
Лола появилась на пороге квартиры в одном платье.
— Тебя раздели на улице? — удивился Леня, выйдя вприхожую с котом на руках. — Что это ты бегаешь так легко одетая? Еще нелето!
— Ой, оставь, пожалуйста, свои нравоучения! — раздраженноответила Лола. — Без тебя знаю, что не лето!
— Ты чем-то расстроена? — кротко осведомилсяМаркиз и аккуратно поставил кота на пол.
Аскольд тотчас же поспешно ретировался в комнату, опасливопокосившись на Лолу, что, несомненно, говорило о его уме ипредусмотрительности. Разумеется, обидеть кота в открытую Лола бы не посмела,да ей и не пришло бы это в голову, но она могла в сильнейшем раздражении, кпримеру, наступить коту на хвост или отдавить лапу.
Аскольд не принадлежал к племени тех легкомысленных котов,которые, видя, что хозяин в раздражении мечется по комнате в поисках куда-тозакатившегося мобильника или записной книжки, или именно того галстука,подходящего к костюму, проявляют повышенную активность, вертятся под ногами,сами, можно сказать, подставляются, а потом, получив свое, истошно орут идуются, удивляясь в углу, отчего это хозяин не просит прощения, а ругается ещебольше и призывает всяческие несчастья на это чудовище в образе кота, котороедоведет когда-нибудь его до инфаркта.
Аскольд был котом сообразительным и больше всего ценил свойличный покой. Поэтому, мигом раскусив, что Лола явилась не лучшем настроении,Аскольд постарался держаться от нее подальше.
— Так где ты оставила пальто? — Леня, конечно,понимал, что Лола сердится, но ему было любопытно.
— Где-где! — сварливо ответила Лола. — ВКараганде!
Маркиз насупил брови от такого неспровоцированного хамства,но Лола тут же опомнилась и повинилась:
— Ох, извини, Ленечка, я сейчас дико злая!
— Кофе тебя нельзя, — озабоченно проговорилЛеня, — вообще нас всех тут перекусаешь… Может, чайку? У меня естьуспокоительный…
Лола скрылась в ванной и вернулась оттуда через три минуты,переодевшись в длинный халат.
— Пожалуй, и правда чайку, — попросила она, —замерзла налегке-то…
— Ну и где ты была? — как бы невзначай спросилЛеня, когда Лола выпила чай и немного успокоилась.
— Ты очень удивишься, — предупредила Лола, —но я была в ресторане с Ашотовым.
— Это еще кто такой? — непритворно удивился Леня.
— Аветик Ованесович Ашотов, муж Маргариты Павловны, чьяПенелопа, — терпеливо объяснила Лола.
— Господи, Лола, и зачем тебя понесло с ним вресторан? — вскричал Маркиз. — Ведь никакой собачьей свадьбы неполучилось, и вы с Маргаритой разорвали всяческие отношения!
— Это, конечно, так, — смущенно протянулаЛола, — но мне было так неудобно за Пу И…
— Что ты решила компенсировать Ашотовым моральныйущерб! Ужас какой! — Маркиз был полон праведного негодования.
