Книга Телегония, или Эффект первого самца - Инна Балтийская

– Мда, ваша телегония приобретает все более странные очертания, – усмехнулся Платон, прочитав ответ Интерпола. – Ваши дамы явно обладали ясновидением. Они знали, что рожают от мужиков, которых не видели много лет, более того, они по какому-то наитию знали их генокод. Вот это дамочки, их бы в «Битву экстрасенсов» запустить, всех бы побили!

– У вас есть другое объяснение всем загадкам? – разозлилась я. – Или опять все свалите на продажную французскую и английскую экспертизу? А про телегонию знают не только генетики! В любой собачий клуб зайдите, и вам скажут: если чистопородная сука родит щенков от дворняги, больше породистых щенков у нее не будет. Хоть с чемпионом породы ее спаривай – на свет будут появляться дворняги!

Платон лишь пожал плечами. Мы шли по старинной брусчатке мимо раскрашенных деревянных домиков с крошечными палисадниками и вели неспешную беседу про телегонию и все, что с ней связано. Ордера на обыск дома Лидии Плещеевой и Татьяны Ромашовой уже были подписаны, но смена Кирилла Петровича закончилась, а второй эксперт попросил перенести обыск на вечер. У нас образовалось свободное время, и я упросила Платона устроить мне пешую прогулку по городу.

Настроение у меня снова улучшилось. Я позвонила няне, затем поговорила с обоими сыновьями, они подтвердили, что скучают по мне и ждут не дождутся моего возвращения. Как я и ожидала, Ромы дома не было, но я запретила себе расстраиваться по этому поводу. Если Рома меня разлюбил, тут уж ничего не поделаешь. Я ведь тоже никогда его не любила. Разойдемся, как в море корабли.

К счастью, материально я от мужа никак не завишу. Живу в квартире родителей, на хлеб детям зарабатываю сама, все доходы Ромкиного магазина, как в бездонную яму, уходят на выплату кредита за его автомобиль. При этой мысли я привычно рассердилась, но тут же вспомнила: мы расстаемся, мне нет больше дела до его кредитов! Сердце снова сжалось, но я усилием воли отогнала тяжелые мысли.

Квартал частных домов был на редкость красив, но что-то беспокоило меня, не давая расслабиться. Не то страх, не то дурное предчувствие портило все удовольствие от прогулки. А вот Платон этим утром выглядел по-мальчишески беззаботным. Он снял фуражку и нес ее в руке, и легкий ветерок трепал его густые русые волосы. Он так искренне наслаждался хорошей погодой, что мне стало завидно.

Неожиданно из-за кустов раздалось гортанное рычание и нам навстречу вышла большая черная дворняга. Я невольно попятилась. Никогда не боялась собак, но эта выглядела как-то неприятно. Она скалила обросшую черной шерстью пасть, немного припадая на передние лапы, словно перед прыжком. Внезапно мне стало так страшно, что я ойкнула и схватила Платона за рукав:

– Ой, что у нее с ногами?

– С ногами? Не знаю, – удивился он. – Вы боитесь собак? Сейчас я ее шугану.

Он что-то резко выкрикнул и топнул ногой. Дворняга поджала хвост и вновь скрылась в кустах, а я попыталась успокоиться. Обычный двортерьер, даже если черная шерсть немного облезла с передних лап, с чего я взяла, что на них виднелись человеческие пальцы?

Собака больше не появлялась, и мы с Платоном продолжили прогулку.

– Вы «Омен» читали? – внезапно спросила я, вспомнив странный сон.

– Пытался, – невозмутимо ответил Платон. – Это про сына Антихриста и самки шакала?

– Да. Но почему лишь пытались?

– Да уже в самом начале наткнулся на логическую неувязку, – равнодушно пояснил опер. – Ну хорошо, секта сатанистов решила подменить ребенка посла Торна на сына Антихриста. Убили младенца, дождались Торна… И зачем было ему сообщать, что его ребенок умер? Почему ему просто не предъявили сына шакала и не сказали, что это и есть его сын? Они были немного похожи.

– Не знаю, – растерялась я. – А в самом деле, почему?

– Я треть книги прочел, надеясь узнать ответ, – усмехнулся Платон. – Понял, что не дождусь, и бросил читать.

Мы немного помолчали.

– Платон, вы тут с рождения живете, в этом городке, – чуть помедлив, сказала я, – скажите, у вас никогда не возникало чувства, что все здесь какое-то… ненастоящее?

– Не возникало, – сухо сказал Платон. – Что именно вас не устраивает?

– Если бы я могла понять, – грустно ответила я. – Просто здесь так красиво… Такие дома нарядные, скверики ухоженные, церквушки как будто только вчера отреставрировали. Но только мне почему-то кажется, что это всего лишь декорации к какому-то спектаклю. К сказке, наверное. К страшной сказке, про Ганса и Гретель. Вот зайдут они в нарядную избушку, а там их ждет ведьма с кочергой и разведенным огнем в камине… И хочет она детишками отобедать.

– У вас просто слишком развитое воображение, – усмехнулся Платон. – Обычно с возрастом это проходит.

– А люди десятками пропадают тоже в моем воображении? – резко спросила я. – Куда они деваются в вашем пряничном городке?

– Вряд ли ими завтракает ведьма, – пожал плечами Платон. – А в обычных бандитах я ничего сказочного не вижу.

– Почему-то мне вы напоминаете ЭВМ, – неожиданно для себя выпалила я. – Такой же сухарь, сплошная логика и ноль эмоций.

От удивления Платон даже остановился.

– Но почему электронно-вычислительную машину, а не современный компьютер? Я такой старомодный?

– Да, именно, – кивнула я. – Компьютеры – они как живые, умеют не только думать, но и чувствовать. У них даже глюки бывают.

– Точно, у меня глюков нет, – легко согласился Платон. – Значит, не компьютер.

– А меня муж разлюбил, – выпалила я. Мне безумно хотелось поговорить о Ромке, а стесняться этого симпатичного, но какого-то бездушного парня я уже перестала. – Он еще со школы за мной ходил, мы почти десять лет вместе прожили. А теперь, похоже, я ему не нужна.

– Бывает, – равнодушно подтвердил Платон.

– Да что вы понимаете! – рассердилась я. – У вас процессор вместо сердца. Не удивлюсь, если ваша невеста от вас просто сбежала.

Платон резко остановился, словно налетел на невидимую стену, а я тут же испугалась своих слов.

– Чего вы ко мне в душу лезете? – удивленно и зло спросил Платон. – От вас муж сбежал? Ну, так я на его месте сбежал бы намного раньше. А Лилю не трогайте!

От обиды я разрыдалась. Платон мрачно смотрел на меня, затем тихо сказал:

– Не плачьте. Вы еще можете все поправить. А я… Я ее уже никогда не увижу.

– Да почему? Почему вы не верите, что она еще жива?