Когда бутылка опустела, Карл выкинул ее в утилизатор, выключил музыку и лег рядом с Брюн. Он обнял ее, поцеловал в волосы и заснул.
Карл открыл глаза и встретился с внимательным, оценивающим взглядом Брюн.
— Вот мне интересно, что ты со мной делал? — произнесла она.
Карл снял с нее руки ее и сел, свесив ноги с края тахты.
— Ничего из того, что ты думаешь, — ответил он, не глядя на нее. — Ты хочешь есть?
— Ужасно, — энергично ответила Брюн.
— Пойдем, — сказал Карл.
Ему не надо было объяснять, куда они идут. Брюн родилась и выросла в замке Быка. Они спустились в подвал и миновали пустующий зал. Здесь при Суетине размещалась силовая установка, которая приводила в действие подъемный механизм моста. Карл заменил устаревшую установку на более компактную и экономичную, после чего огромный зал освободился. Брюн заметила:
— Папа все собирался модернизировать подъемник, но руки не доходили. То одно, то другое, знаешь, как это бывает.
В ее голосе слышалось удовлетворение и одобрение хозяйственности Шмеллинга. Карл молча кивнул в ответ. Про себя он удивлялся неторопливости Брюн и тому, что она еще может разговаривать. Когда Карл пришел в себя после инициации, его сжигала такая жажда, что он даже не помнил, как оказался рядом с Отто и оторвал ему голову. После насыщения к Карлу пришли сила и ясность сознания, но ни мигом раньше.
А ведь инициация Брюн длилась на сорок восемь часов дольше, чем его собственная. Карл видел, что она изменилась. Теперь он воспринимал людей иначе. Они напоминали Карлу небрежно выструганных деревянных куколок — все, даже Брюн. До обращения она выглядела в глазах Шмеллинга как фигурка из липы, мягкой, светлой и ароматной. Лот был солдатиком, небрежно выструганным из сосны и аляповато раскрашенным.
Теперь Брюн выглядела как человек.
— А это что? — спросила Брюн с интересом.
Она заглянула в соседний зал через узкую дверь. В полутьме поблескивали стальные части какого-то механизма и тепло пульсировала накопительная батарея.
— Это еще одна… модернизация, — сказал Карл и взял ее под локоть.
Прежде чем Брюн успела толком разглядеть необычный механизм, Шмеллинг мягко, но настойчиво увлек подругу за собой.
Илья проснулся. Его будто вышвырнули грубым пинком из приятного, красивого, но неуловимо тревожного сна. Парень поежился, сел на жестком матрасе.
Илья был все в той же камере, с тем же ведром в углу. Оно было накрыто белой эмалированной крышкой. Но от вони это не спасало. В темноте на полу поблескивала опустошенная жестяная миска. Охранники исправно приносили еду два раза в день. Судя по качеству, она была с общей кухни замка. Илье она казалась не очень вкусной, но была довольно сытной. Чуть поодаль гротескными хлопьями снега белели пятна трех журналов, которые он за эти дни успел выучить наизусть — «За штурвалом», августовский выпуск прошлого года, журнал с судоку, и «Плейбой», такой замусоленный, словно его прихватывал с собой в туалет еще сам Федор Суетин.
Лампочка под потолком не горела — значит, все еще была ночь.
Словом, ничего, вот совершенно ничего не могло объяснить ужаса, вдруг охватившего Илью. Он словно видел на черной стене электронные часы. Зловещие красные цифры мигали в обратном отсчете. Цифры секунд сменялись гораздо быстрее, чем на настоящих часах.
И оставалось пареньку не больше трех минут.
Илья услышал шаги, и голос в коридоре:
— Ну вот мы и пришли.
Этот голос он узнал бы из тысячи.
Илья стиснул кулаки и поднялся на ноги — навстречу Карлу и своей судьбе.
Дверь открылась. Полоса света из коридора рассекла темноту камеры. Илья увидел два силуэта. Высокий, словно взлохмаченный принадлежал, несомненно, Шмеллингу. Но кто стоял рядом с ним, невысокий, приятно мягких очертаний?
Илья прищурился, пытаясь разглядеть.
— Привет, — сказал Карл.
Шмеллинг ничуть не удивился, обнаружив узника не спящим.
— Помнишь, я обещал тебя отпустить? — спросил Карл.
У Ильи от неожиданности пересохло в горле. Он кивнул.
— Я тебя обманул, — сказал Карл печально. — Прости.
Шмеллинг отступил чуть в сторону. Илья ощутил нежный, чуть горьковатый запах духов.
Четыре огромных прямоугольных нуля вспыхнули и погасли.
— Это было угощение на первый раз, — сказал Карл. — Завтрак в постель, так скажем.
— Он выглядел, как розовый зефир, — произнесла Брюн мечтательно. — Как очень большой кусок очень напуганного розового зефира… И на вкус оказался таким же.
— Дальше будешь охотиться сама, — закончил Карл.
— Я думала, мы будем убивать только плохих, — сказала Брюн жалобно.
Карл отвернулся к стене. Плечи его заходили ходуном. Из груди Шмеллинга вырвались невнятные звуки.
— Карл? — осторожно спросила Брюн.
Она подлезла под рукой Шмеллинга и заглянула ему в лицо. Карл хохотал; по лицу его текли слёзы.
— Что с тобою?
— Я очень рад, что ты со мной, Брюн, — сказал Карл.
Шмеллинг еще раз нервно хохотнул — это прозвучало почти как стон — и окончательно успокоился.
— Очень, очень рад, — закончил он.
Брюн повеселела. Они двинулись обратно в комнату, где произошло обращение.
— Я тоже рада, что все получилось, — сказала Брюн. — Я думала, ты меня обманываешь и задумал что-то мерзкое. Что не стал ты никаким вампиром…
— Почему? — удивился Карл. — Разве я тебя когда-нибудь обманывал?
Брюн кивнула на его грудь. Там под расстегнутой рубашкой болталась пуля на цепочке.
— Твоя пуля из серебра, так ведь? — сказала Брюн. — А вампиры не могут носить серебро.
— Это все предрассудки. Которые не имеют отношения никакого отношения к нам, детям книги, — лениво ответил Карл.
Брюн расхохоталась и вернулась к прерванной мысли:
— Я думала, что будем есть преступников, приговоренных к казни, например.
— Я пробовал, — ответил Карл. — Видишь ли, дерьмовые люди… они и на вкус говно. Ими не наешься.
— Или тогда можно ведь не выпивать человека целиком, — продолжала размышлять вслух Брюн. — Лакомиться понемножку.
— Попробуй сделать так, — ответил Карл на это. — Если у тебя получится, научи меня.
Он толкнул дверь комнаты.
— Тебе нужно еще раз прикоснуться к книге, — сказал Карл. — Открой ее.
Брюн послушно присела на развороченную тахту. Она взяла в руки книгу в тяжелом стальной окладе. Брюн с заметным усилием подняла обложку, на которой был изображен дракон на развесистом дереве. Брюн вопросительно глянула на красный лист, испещренный непонятными черными знаками, потом на Карла. Тот смотрел на книгу, удивленно приподняв одну бровь. Брюн снова перевела глаза на книгу и ахнула от восхищения.
