Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
Руины были совершенно неинтересные, просто нагромождение каменюк. Кое-где следы старинной монастырской галереи и того, что называлось залом капитула, — он сохранился лучше всего. Я подошел к небольшой табличке с объяснениями и прочитал, что этот зал был единственным помещением, в котором монахи имели право разговаривать. Ладно, хоть что-то узнал, Йойо утром произносил эти слова.
Руины нагоняли тоску, напоминая стройку. Пустырь. Там еще и ограждения были, веревки, за которые нельзя заходить. И таблички «Опасность обвала» и «Посторонним вход воспрещен».
Ничего мне не вспоминалось — во всяком случае, ничего нового. Да, я узнавал пыль, розовато-серый оттенок камней, тот же, что на фотографиях и в коротком украденном видео.
Пыль и старые булыжники.
Картина, конечно, знакомая, но никаких указаний на мое прошлое. На табличках не было ничего для меня интересного: монастырь основали в 1337 году, принадлежал он ордену бенедиктинцев, восстановил его кардинал Мазарини, монахи до революции занимались виноградарством… Все эти подробности меня не занимали. Мне до них не было дела.
Я испытывал смутное чувство вины: мои родители страстно любили эти старые камни.
А я — нет!
И что я мог поделать?
Я подозревал, что самое интересное находится по ту сторону ограждений, что именно там вход в подземелье. Настоящие раскопки. Мои воспоминания, возможно, тоже уходили за ограждения. У меня почти сразу родилась мысль незаметно пробраться в запретную зону. Ни один из редких туристов не обращал на меня внимания. И никаких сторожей я не видел, если не считать «шведки» из кассы.
Я пригнулся и пролез под веревкой. Почти сразу начиналась небольшая впадина, и теперь никто не мог меня увидеть, но если что случится, я всегда могу покричать, и кассирша примчится сделать мне массаж или искусственное дыхание.
Дно впадины заросло высокой травой, колючим кустарником и крапивой, которые тут же исхлестали мне ноги. Я шел медленно, стараясь наступать на старые обтесанные камни.
И по-прежнему ничего не узнавал.
Чуть дальше, между несколькими каменными глыбами, которые показались мне особенно неустойчивыми, я заметил что-то темное — вход в подземелье или типа того.
Я подошел поближе и сунул голову в дыру. Даже солнечным днем ничего не разглядеть. И было похоже, что все вот-вот рухнет. В темноту уходили несколько ступенек. Я не решался туда лезть, проклиная собственную глупость: не взял с собой фонарик. Даже если бы я захотел совершить героический поступок, все равно ничего бы не увидел.
Ну какой из меня искатель приключений! Дилетант. Смешно было и соваться в этот лаз. Я повернул обратно, сделав крюк, чтобы на этот раз обойти колючки, и наступил на какой-то металлический предмет. Наклонился и поднял старую табличку. Перевернув ее, прочитал надпись: «Археологические раскопки в аббатстве Сент-Антуан. Разрешение 1982—05—511. Жан и Анна Реми. Ассоциация Сент-Антуан».
И все.
Только знак — вот этот знак, старая погнутая табличка. Мне захотелось разрушить все, что осталось от старых камней, в голове звучал голос, нашептывал, что мои родители провели жизнь в этих развалинах, годами вытаскивали их на поверхность, разбирали, сортировали, складывали.
И умерли из-за них.
Почему?
Ради этих заброшенных развалин? И нескольких случайных туристов, которые никогда бы и не узнали об их существовании?
Жан и Анна Реми.
Имена ни разу не были упомянуты ни у входа в аббатство, ни на билете за четыре евро, ни на плакате. Наверное, не было ни слова и в синем путеводителе. Только забытая, помятая табличка.
Что такого важного было в этих камнях для моих родителей? Настолько важного, что из-за этого они готовы были умереть?
Я еще несколько минут покрутился там и ушел. Мне было грустно. «Шведка» в кассе нацепила очки и уткнулась в книгу, а на меня даже не взглянула.
Все меня бесило.
Требовалось успокоиться. Мне надо было сосредоточиться на втором этапе. Я размышлял.
Следующим пунктом в списке дел на этот день были поиски няни. Я стал вспоминать. Она жила рядом с аббатством, чуть дальше к югу, в отдельно стоящем доме. По утрам я часто приходил к ней с мамой, в полдень Мартина приводила меня в аббатство, чтобы я поел вместе со всей командой археологов, и то же самое повторялось вечером. Значит, я проделывал этот путь по четыре раза в день.
Мне было шесть лет.
Когда я увижу эти места, память непременно вернется.
За аббатством я машинально повернул направо. Пройдя еще метров двести, добрался до перекрестка, который мне ровно ни о чем не напомнил. Наугад снова пошел направо и через пятьсот метров все еще углублялся в ланды. Никаких домов, только трава на склонах по обе стороны дороги. Стефани уже одиннадцать дней пыталась научить нас узнавать разные травы: молочай прибрежный, зайцехвост, полевая горчица, песчаный овес.
Благоуханно и увлекательно, но я не мог терять время на курс прикладной ботаники. Я не туда свернул. Вдали, точно на западе, я увидел море, маленький пляж Чаячьей бухты.
Надо поворачивать назад.
Вернувшись на перекресток, я на этот раз пошел прямо, по направлению к Сент-Аргану, и сразу за поворотом увидел хутор. Три низеньких домика, темный мох на толстых гранитных стенах напоминал старческие пятна на увядшей коже, фасады омолаживала мальва всех мыслимых оттенков. И разумеется, ставни были ярко-красные.
Синяя табличка подсказала, что хутор называется Грабы.
Смутное ощущение, будто этот пейзаж мне знаком.
Я пришел куда надо — по крайней мере, мне так показалось.
Мою няню звали Мартина, но я напрочь забыл ее фамилию. Имя владельца первого почтового ящика — Мишель, второго — Бернар. На третьем была маленькая черная железная табличка с гравировкой.
Мартина Шамар.
Есть!
Сад при сером домике отделяла от дороги деревянная изгородь, тоже красная, как ставни. Довольно крутой спуск в гараж. В саду копошились куры.
Глубоко зарытые воспоминания вроде начали всплывать.
Я бегал по этому спуску в гараж? Не знаю… А почему все такое… маленькое? Откуда этот приземистый деревенский дом?
Я позвонил.
За дверью залаяла собака, кто-то отдернул занавеску на окне. Я разглядел за грязным стеклом морщинистое лицо.
Дрожащая рука открыла окно:
— Вам чего?
Это она! Я был уверен, хоть и не понимал, откуда взялась моя убежденность.
Ее голос?
Ее движения?
Все вместе, атмосфера?
Я ничего не узнавал по отдельности, но теперь все здесь казалось знакомым. Я ничего отчетливо не помнил и все же готов был поклясться, что смогу описать обстановку и безошибочно найти кухню, гостиную или спальню.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
