— Открой. Кошелек гони.
Была у моей сумки одна досадная особенность: из нее ни в коем случае не следовало изымать все сразу. Если держишь ее только за одну ручку, расстегивать надо осторожно, иначе пасть ее сильно распахивалась и все вываливалось.
Но кто в такую минуту помнит об осторожности!
Стала открывать замочек, разумеется, одну из ручек упустила, все посыпалось к ногам Мэгвича. Телефон, кошелек, очки, пудреница, лак для ногтей, ручка-самописка, связка ключей — все это с грохотом шмякнулось на землю. Шум грабителя напугал, он нервно оглянулся, потом снова посмотрел на меня. Если бы взглядом можно было прикончить, то я мигом бы очутилась на том свете.
— Старая дура, с-сучка, — прошипел он, растерянно переминаясь с ноги на ногу, притопывая обтерханными башмаками.
Я мысленно уговаривала: «Ну что ты топчешься, беги!»
Но этот негодяй нашел-таки выход:
— Сама поднимай! Кошелек, потом мобильник.
Вцепившись снова в руку Гэрта, я плюхнулась на колени среди своих рассыпанных вещичек, кое-что разбилось. Наверное, Гэрт наклонился, чтобы помочь мне. Потому что Мэгвич, что-то прорычав, предупредил:
— Не суетись, малыш, а то чикну твою мамулю.
«Мамуля» оказалась последней каплей. Я и так уже была насмерть перепугана и не переставая плакала, но это было уже чересчур. Я рассвирепела. Схватив в одну руку телефон, в другую кошелек, я поднялась с колен, но разгибаться не стала. Глядя на ноги Мэгвича, я чуть подвинулась и сгруппировалась, потом сделала глубокий вдох и со всей силы боднула его головой в пах.
Он с воем грохнулся на спину.
— Бежим! — проверещала я и, не оглядываясь на Гэрта, бросилась в ту сторону, где были свет, уличный шум и потоки машин, и при первой же возможности скинула туфли на высоких каблуках.
Только добравшись до оживленной части Лотиан-роуд, я остановилась отдышаться. О радость, Гэрт бежал рядом со мной, хохоча и плача! От подведенных глаз по белым щекам бежали черные ручейки. Стоя на углу улицы, мы хлопали друг друга по плечам, радуясь спасению. Чуть погодя Гэрт сообразил поймать такси. Доковыляв до машины, я забралась внутрь и продиктовала шоферу адрес, Гэрт напомнил, что ключики мои тю-тю, остались на аллее. Я его успокоила: после того как Марианна чуть не посеяла свой ключ, я держу запасной у соседей.
Когда мы ввалились в квартиру, я сказала, что ни за что не буду ночевать одна, ведь у Мэгвича есть и мои ключи, и книжка записная, и даже мотив для убийства. Гэрт жил в несусветном районе, кишевшем Мэгвичами, поэтому я не удивилась, что он согласился остаться.
Так, собственно, все и началось.
Марианна
Проснувшись, я сразу почувствовала: что-то изменилось. Все изменилось. Звуки, запахи, запах и прикосновение одеяла, холодный почему-то воздух, все незнакомое. Как только вынырнула из сна, сердце бешено застучало, никак не могла сообразить, где ж это я.
Аппетитно пахло жареным беконом. Но Луиза никогда не готовила завтрак, никогда не завтракала в полном смысле этого слова, уступив искушению просто выпить кофе с булочкой и нехитрым бутербродом. Кто-то там, на кухне, пытался не шуметь. То есть сначала что-то лязгало и гремело, потом те же звуки становились более приглушенными и растянутыми. Пахло не только беконом, еще и кофе, горящими дровами, какой-то травкой и мылом. Постепенно в голове моей прорезалось: я в доме Кейра, наверху. А он сам внизу, на кухне, только что принял душ и теперь готовит завтрак, варит кофе, растопил печку.
Я лежала не двигаясь, прислушивалась к пространству. Что-то новое появилось после вчерашнего дня… Ручей. Его не было слышно. Конечно, здесь, в доме, его журчание было еле различимым, но засыпала я точно под этот лепет. А сегодня ручей молчал.
У лестницы нежно затренькала «музыка ветра», потом чуть громче. Я услышала шаги Кейра, медленные, робкие.
— Марианна? Ты проснулась?
Она села, тщательно закутываясь в одеяло, хотя флисовая пижама целиком закрывала тело.
— Да. Ты уже здесь, в комнате?
— Нет, пока на лестнице. Я приготовил тебе поесть. — Пригнув голову, Кейр вошел в спальню, в руках его был поднос. — Или ты из тех худосочных дам, которые позволяют себе утром только йогурт и чай на травках?
— Я запросто могу умять огромный кусище бекона.
— Вот это по-нашему. Тут поднос, ставлю его перед тобой. Кофе справа, сэндвич с кусищем слева. Бекон я тоненько нарезал, так что наслаждайся кулинарными прелестями жизни в медвежьем углу. Кофе есть, захочешь еще — прикажи. Я собрался притащить кофейник, но он тяжелый, принес только кружку.
— Спасибо. Все просто замечательно.
Стоя у кровати, он смотрел, как Марианна откусывает кусочек сэндвича, и думал о том, что она совсем другая сейчас, когда пепельно-белокурые волосы чуть спутаны и взъерошены.
— Когда надумаешь спуститься, на кухне будет полный порядок и совсем тепло. Я научу тебя пользоваться душем.
— Спасибо. — Она махнула сэндвичем в сторону его голоса. — А знаешь, вкусно, очень. — Продолжая есть, добавила: — Кейр, снаружи как-то все иначе звучит. В чем дело?
— Значит, просекла? Что стало тише? — Он улыбнулся. — Просекла, хотя я такой тарарам устроил на кухне…
— Это на кухне, но снаружи действительно тише стало.
— Да.
— Я больше не слышу ручья.
— И вряд ли услышишь. Он теперь еле течет. Из-за льда.
Она вскинула голову, ей все стало ясно.
— Выпал снег?
— Нападал. Уже толстый слой. Вставай, пошли играть в снежки. А чтобы все было по-честному, можешь завязать мне глаза. Как рыцари «Ордена джедаев» в «Звездных войнах». На боевых учениях. «Почувствуй Силу, Люк»[21].
Слегка даже задохнувшись от смеха, она воскликнула:
— Ну и шутки у тебя! Чудовищные…
— Действительно так себе, но ты ведь смеешься.
— Понимаешь, у меня специфическое чувство юмора, люблю страшилки. Садись. Что стоишь, будто старый преданный дворецкий?
Присев на край кровати, Кейр сказал:
— Быть слепым, конечно, ужасно, но, если человек не способен иногда шутить по этому поводу, вот тогда это действительно страшно. Ты согласна? — добавил он не очень уверенно.
— Вполне. Сама я нормально отношусь ко всяким шуточкам. Но слышала бы тебя Луиза, возмутилась бы ужасно. Все ее иллюзии вмиг были бы разбиты.
— У нее есть иллюзии? И какие же?
— Ну, не знаю. Никогда с ней не говорили на эту тему, — сказала Марианна, откусывая очередной кусок. — Ты для нее наверняка личность темная, чужак, который умыкнул бедную сестричку исключительно из любви к авантюрам. Кто знает, что у нее на уме? Едва ли она живет в реальном мире.
