Книга Незнакомая дочь - Элена Ферранте

Я заставила себя сесть за книги и проработала большую часть ночи. Еще в подростковом возрасте я научилась быть очень дисциплинированной: гнала от себя посторонние мысли, старалась заглушить боль и унижение, спрятать тревогу в дальнем уголке мозга.

Закончила около четырех часов утра. У меня снова заболела спина – там, куда попала шишка. Я проспала до девяти, потом позавтракала на террасе с видом на море, трепещущее от ветра. Нани я оставила под открытым небом: она сидела на столе в мокром платье. На долю секунды мне показалось, что она пошевелила губами и показала мне кончик красного языка, словно поддразнивая.

Я не хотела идти на пляж, даже из дома выходить не хотела. Меня приводила в уныние сама мысль о том, что придется пройти мимо бара и увидеть Джованни, занятого светской беседой со своими сверстниками, а между тем я понимала, что нужно срочно решать проблему с куклой. Я грустно смотрела на Нани, гладя ее по щеке. Недовольство тем, что я должна отдать ее, не только не уменьшилось, а наоборот, возросло. Я была в смятении, и порой мне казалось, что Элена может обойтись без этой куклы, а я – нет. Правда, я проявила легкомыслие и позволила Джованни войти в дом, не позаботившись спрятать Нани. Мне впервые пришло в голову прервать отпуск, уехать сегодня или завтра. Но я тут же посмеялась над собой: надо же, как меня занесло – планирую побег, как будто украла ребенка, а не игрушку. Я убрала со стола, умылась, тщательно накрасилась. Надела красивое платье и вышла из дома.

В городке шумела ярмарка. Площадь, набережная, боковые улицы превратились в лабиринт лавочек, там проезд машин был закрыт, зато на окраинах движение стало оживленным, как в мегаполисе. Я смешалась с толпой, состоявшей преимущественно из женщин, которые копались в грудах разнообразных товаров. Тут были платья, куртки, пальто, плащи, головные уборы, обувь, безделушки, всевозможные бытовые приборы, настоящие и фальшивые антикварные вещицы, зелень, сыры и салями, овощи и фрукты, грубо намалеванные картины на морские темы, флаконы с чудодейственными травяными снадобьями. Я люблю такие ярмарки, особенно прилавки с ношеной одеждой и поделками современных мастеров. Покупаю все подряд: старые платья, свитеры и брюки, серьги, броши и другие украшения. Я остановилась и принялась рассматривать хрустальное пресс-папье, затем старинный утюг, театральный бинокль, металлическую фигурку морского конька, неаполитанскую кофеварку. Я держала в руках длинную сверкающую булавку с заточенным острием и изящной головкой из черного янтаря, когда зазвонил мобильник. Дочери, подумала я, хотя в такой час это маловероятно. Я посмотрела на экран, никакое имя на нем не высветилось, но номер показался мне знакомым. Я ответила.

– Синьора Леда?

– Да.

– Я мать той девочки, у которой пропала кукла, та, что…

Я удивилась, ощутила легкое беспокойство, смешанное с удовольствием: сердце у меня подпрыгнуло от радости.

– Привет, Нина.

– Я хотела проверить, ваш ли это номер.

– Да, мой.

– Я видела его вчера, в сосновом лесу.

– Я тоже видела.

– Я хотела бы поговорить с вами.

– Хорошо, скажите когда.

– Прямо сейчас.

– Сейчас я в городке, на ярмарке.

– Я знаю. Я шла за вами минут десять, но потом все равно потеряла из виду. Слишком много народу.

– Я рядом с фонтаном. Тут прилавок со старыми вещами, я стою около него и никуда не отойду.

Я прижала ладонь к груди, пытаясь унять сердцебиение. Я перекладывала вещи и рассматривала их, но скорее механически, без всякого интереса. Наконец заметила в толпе Нину, она везла в коляске Элену. Изредка женщина придерживала рукой подаренную мужем широкополую шляпу, чтобы ее не унесло порывом ветра.

– Доброе утро, – поздоровалась я с девочкой, которая с безразличным видом держала во рту соску. – Температуры уже нет?

Нина ответила за нее:

– С ней все в порядке, но она никак не успокоится, хочет вернуть свою куклу.

Элена вынула изо рта соску и сообщила:

– Ей нужно пить лекарство.

– Нани больна?

– У нее в животе ребенок.

Я растерянно посмотрела на нее:

– И что же, ее ребенок болен?

Нина вмешалась с легким смущенным смешком:

– Это такая игра. Моя золовка принимает таблетки и делает вид, будто дает их и кукле.

– Так Нани тоже беременна?

Нина пояснила:

– Она решила, что и ее тетя и кукла обе ждут ребенка. Да, Элена?

Дунул ветер, у Нины слетела шляпа, и я подхватила ее. Волосы у Нины были подобраны кверху, и оттого ее лицо казалось еще красивее.

– Спасибо. Когда ветер, она всегда слетает.

– Погодите-ка, – сказала я.

Аккуратно надела ей шляпу и приколола к волосам с помощью длинной булавки с янтарной головкой.

– Ну вот, теперь она никуда не денется. Но будьте осторожны, дома продезинфицируйте булавку, а то вдруг девочка возьмет ее и поцарапается.

Я спросила у продавца, сколько стоит булавка. Нина хотела заплатить сама, но я не позволила:

– Это такая мелочь!

Мы перешли на “ты”, я сама ее об этом попросила, сначала она отказывалась, говорила, что ей неловко, потом уступила. Пожаловалась, что последние дни выдались очень трудными, дочка была просто невыносима.

– А ну-ка, малышка, отдай мне эту соску, – сказала она. – И не смотри так сердито на Леду.

Нина взволнованно заговорила о дочери. Сказала, что Элена, с тех пор как потеряла куклу, как будто деградировала – постоянно просится на руки или требует возить ее в коляске и в довершение всего опять сосет соску. Нина то и дело озиралась, как будто искала более укромное место, и в конце концов покатила коляску в сторону садов. Вздохнув с облегчением, сообщила, что и вправду очень устала, напирая на слово устала и давая понять, что имеет в виду не только физическую усталость. Потом неожиданно расхохоталась, но я поняла, что смеется она не от радости, что это нервный смех.