Кэтлин, покусывая губы, что-то проскрипела по-ирландски, и Эйдан, отступив от двери, наконец повернулся к ним с матерью спиной, но Эна успела заметить, как вспыхнул Дилан, хотя, может, виной было заходящее солнце, от лучей которого и его темные каштановые волосы полыхали костром. Впрочем, она пылала не меньше его, только от злости на собственную мать, которая даже не спрашивая ее мнения, спровадила ее завтра с Диланом в деревню, потому что они с Кэтлин так решили. Нет, против общества самого Дилана она ничего не имеет, но компания его друзей ей не нужна!
— Лучше поросячью морду нарисуем, — сказала мать Эне, закрыв дверь, когда за гостями скрипнула калитка. — Бедная Кэтлин.
— Фу... — выдохнула Эна, почувствовав, что вовсе не голодна, потому купленный на пятерых ужин явно останется нетронутым.
Она насытилась собственной злостью на самостоятельные решения родителей и чувствовала, как пылает ее лицо, а язык прямо одеревенел от постоянного прикусывания.
— Что за морда? — поспешила спросить она, чтобы не выдать матери все свое недовольство полным списком.
— В детстве бабушка говорила нам вешать на дверь в детскую поросячью морду, если мы не убрали игрушки и не желаем, чтобы она их видела. Это тоже ирландская защита от злых ведьм. Можешь, у Эйдана спросить, он подробнее расскажет.
И вновь Эна поймала на губах матери легкую улыбку. Ей смешно, а она лично ни за какие сокровища мира не желает больше беседовать с этим сумасшедшим пьяницей. Эна даже принялась массировать шею, будто стирала след, оставленный час назад пальцами Эйдана.
— Идем, а то стейки остынут, — мать прошла на кухню и принялась развязывать пакеты, в которых принесла коробки с едой.
— Надо было все же оставить их на ужин, — решила мать с опозданием. — Не настолько Эйдан и пьян. Кэтлин зря беспокоится. А то нам вдвоем и за неделю такое количество мяса не съесть!
Мать вымыла руки и насухо вытерла полотенцем. Эна же продолжала стоять на пороге кухни.
— Тебе, помнится, не понравились колбаски, которые мы с отцом тогда заказали у них. Надеюсь, мясо окажется лучше. Я попросила хорошо прожарить. Эна, улыбнись!
Мать бросила в корзину смятый пакет и замерла, облокотившись руками о раковину.
— Я знаю, как ты ждала Дилана, но мы должны уважать желание Кэтлин не краснеть за мужа. Дилан придет за тобой завтра. Уверена, что ты даже позавтракать не успеешь. Вы отлично повеселитесь. Уличный боулинг — это очень классно. И потом там будут его друзья, ты с кем-то познакомишься и прекратишь дуться.
— Мам! — вскрикнула Эна, но быстро набрала в легкие воздуха, чтобы остыть. — Я не хочу с ним никуда идти, — сказала она на выдохе. — Я тебе вчера, кажется, объяснила, что его друзья меня не интересуют. Я никуда не пойду. И точка.
Эна принялась убирать со стола лишние тарелки, которые успела поставить, пока Кэтлин беседовала во дворе с мужем, выясняя степень его опьянения.
— А зачем я шлем купила?
Мать снова улыбалась, и эта улыбка раздражала больше прежнего скорбного выражения ее лица. Отчего мать так веселит личность Эйдана? Кажется, тут совсем нечему умиляться. Дяде-доктору следует лучше присмотреться к племяннику. По нему явно плачет клиника для умалишенных.
— Я покатаюсь на велосипеде около дома. Надеюсь, сюда ядра не докатятся!
— Я пасс. Хотела как лучше, а ты снова недовольна. Делай, что хочешь, только сама будешь объясняться с Диланом, отчего вдруг передумала.
— А я и не говорила ему, что пойду. Это ему Кэтлин сказала, а он сам, может, и не хочет меня брать на игру. Уверена, что он только обрадуется моему отказу. Особенно после того, как Эйдан притащился сюда делать его работу. Кто его просил!
— Эна, да прекрати уже дуться! У нас замечательные соседи. Могло быть намного хуже. И мне вовсе не стыдно считать их своеобразными родственниками.
От спокойного голоса матери внутри все кипело. Мать и представить себе не может, насколько чокнутый этот Эйдан.
— Мама! —Эна заставила себя выдохнуть накопившуюся внутри злость. — Ты его не знаешь! — Однако голос не желал звучать спокойно. — А я с ним полдня провела! — Эна даже прикрыла глаза. — Хватит и того, что он вас с Кэтлин ведьмами называл!
Теперь Эна с силой хлопнула дверцей шкафа и, когда та отскочила назад, даже успела испугаться, что не рассчитала силу и сорвала дверь с петель. Но шкафчик выдержал, и Эна плотнее задвинула к стене стопку тарелок, чтобы те больше не мешали.
— Так это давняя шутка! — Мать прошла с коробками к столу. — Не говори, что не знаешь, как звучит слово «фея» по-ирландски: эс-шии, * — протянула певуче мать, и Эне пришлось улыбнуться. — Потом запомни, что любая женщина для мужчины
— это фея, и лишь от нас зависит, какими мы будем: добрыми или злыми, — Мать расправила в держателе салфетки. — Кстати, тебе нравится чайник? Мы все магазины обошли, чтобы отыскать металлический, одни белые были.
Эна удовлетворительно буркнула и уселась за стол. Мать придвинула к ней бутылочку минеральной воды и стакан. На тарелке дожидались своей участи кусок мяса и картофельное пюре с капустой с луком, а вот рот вовсе не наполнялся слюной. Он полнился горьким привкусом сладкого шоколада, испорченного обществом Эйдана.
— А ты есть совсем не будешь? — спросила Эна, заметив, как мать отщипнула себе кусочек хлеба.
— Мы с Кэтлин зашли выпить кофе и взяли по кексу. Думаю, до утра мне хватит. Ты же знаешь, что эти таблетки напрочь лишают меня аппетита. Уже и не знаю, может, попросить у доетора О’Ралли успокоительные, вызывающие зверский голод?
Мать вновь усмехнулась, на этот раз даже в голос. Разительная перемена в мимике ее лица, вызванная приходом родителей Дилана, и радовала, и пугала Эну. Не могла мать пойти на поправку из-за ирландского хлеба и пары фраз о феях. Феи! Эна аж сжалась, вновь вспомнив пальцы Эйдана на своей шее. На секунду ей тогда показалось, что он собирается ее придушить.
— Мам, мне кажется, Эйдан того... — выдала Эна, не в силах больше бороться с накопившимися эмоциями. Она вспоминала, как сосед глядел на сына, будто собирался оттащить за шкирку, когда тот прямиком направился в кухню помочь с сервировкой стола. — Наверное, ты права про Дилана и его отца...
Эна сама успела испытать на себе, как быстро радушие Эйдана сменяется злостью, и если с ней он позволял себе лишь словесные грубости, то сына мог запросто и ударить.
— Бедный Дилан! —Эна поразила вилкой кусок мяса, будто била растопыренными пальцами в глаза. Да, подле такого монстра можно позабыть все приемы самозащиты, если вообще Дилан хоть что-то в них смыслит, ведь ее атаку в саду он даже не попытался отбить. Впрочем, она сама так растерялась, что не отпусти ее Эйдан сам, она могла бы и не вырваться. — Мама! — Да посмотрит ли она на нее или так и будет пялиться в открытую дверь сада на куст боярышника! — Отец Дилана действительно чокнутый. Он говорил абсолютно сумасшедшие вещи, — добавила Эна, когда мать так и не открыла рта.
