Но ведь это всегда говорят в таких случаях…
Софи сжала губы. Она дорога ему, она читала это в его глазах. Он не мог до такой степени натурально изображать желание и страсть…
Разве что очень хотел этого… И он мужчина, а для мужчин любовь и физическое влечение существуют отдельно друг от друга.
Софи уставилась на свое бледное лицо, отраженное в старинном зеркале. Темные мрачные глаза и губы в вишневой помаде составляли разительный контраст с алебастровой белизной кожи. Она некрасива. У нее идиотский вид. Настоящая ворона в павлиньих перьях!
Внутри нее закипал гнев. Она хотела, чтобы ее любили такой, какая она есть.
Софи привела себя в порядок, нервно улыбнулась своему отражению и покинула дамскую комнату, чтобы провести вечер, болтая с наименее неприятными из гостей Энрико: русскими аристократками в бархате, князьями и графами в шелковых смокингах и английскими дворянками в жемчугах и камеях.
Аристократы, кстати, были в меньшинстве, большинство же гостей Энрико оказались знаменитостями средней руки, фотомоделями и футболистами — теми, чьи лица постоянно мелькают на обложках журналов, а имена — в колонках светских новостей. И вся атмосфера здесь была пропитана ядовитыми сплетнями, интригами и откровенным флиртом.
Шум вокруг усиливался, гости стремительно утрачивали остатки сдержанности под воздействием алкоголя, и Софи чувствовала себя все более и более несчастной. Иногда в толпе мелькала голова Розано. Но он старательно избегал ее, как и она его. При нем почти неотлучно находилась Арабелла, и Софи не могла не возмущаться, что ему, по-видимому, нравилось, когда на него взирали как на божество.
А почему бы и нет? — спрашивал язвительный внутренний голосок. Мужчины любят, когда им льстят.
И Софи мрачнела все больше.
— Ты танцуешь, Софи?
Повернувшись, она едва не соприкоснулась грудью с мускулистым торсом Энрико. Нечто в его взгляде едва не заставило ее брезгливо отпрянуть, но она сознавала, что отказ будет расценен как проявление крайней невоспитанности.
— Да, спасибо, — ответила она вежливо.
Она ощутила сзади какое-то движение, и внезапно ей на плечо легла рука Розано.
— Извини, Рико, но я должен отвезти Софи домой, — мило улыбаясь, сказал он. — Она не привыкла ложиться поздно. К тому же от жирной пищи и алкоголя ее иногда тошнит.
Софи остолбенела от такой наглой лжи. Почему это он пытается удержать ее от более близкого знакомства со своим братом?
— Я позабочусь о ней, — пробормотал Энрико, жадно блеснув глазами.
— Завтра с утра у нее урок итальянского, — настаивал Розано, и в его бархатном голосе послышались стальные нотки.
Это было для Софи новостью.
— Разве? — нахмурилась она.
— Вы проходите сейчас части тела: голова, нос, руки…
— Я мог бы научить ее словам поинтереснее. — Энрико уставился на ее грудь.
Он положил ей на талию потную ладонь и плотно прижался к ней бедром. Внезапно до нее дошло, что он находится в состоянии крайнего возбуждения.
— Боюсь, что Розано прав — мне пора уходить, — быстро проговорила она и порывисто поднесла руку ко рту. — Боже! Кажется, меня сейчас стошнит!
Энрико испуганно отшатнулся, и Софи, испытывая мрачное удовлетворение, протиснулась сквозь толпу с не отстававшим от нее Розано, обрадованная тем, что наконец-то покидает вечеринку.
— Отличная работа. А то я уж решил, что мы никогда не выберемся отсюда, — довольно произнес он.
— Правда? А почему это ты оказался рядом именно в тот момент, когда Энрико пригласил меня на танец? — холодно спросила она, когда они спустились на причал и направились к ожидавшей их гондоле.
— Я хотел избавить тебя от его общества, — напрямик ответил Розано. — Стоит Рико выпить бокал-другой вина, и он бросается флиртовать с каждой новой знакомой.
Скорее целое ведро, угрюмо подумала Софи, а вслух сказала:
— Значит, ты ревнуешь?
— Видимо, так. Ты нашла его привлекательным?
Что ответить ему на это? Большинство гостей ей не понравились, а Энрико и вовсе внушил отвращение.
— Стоило бы помучить тебя и притвориться, что даже очень, — сказала она, помолчав. — Но это будет ложью. Я не хотела идти с ним танцевать. Честно говоря, я не слишком приятно провела время, — добавила она спокойно, решив не уточнять, что услышанные этим вечером откровения испортили бы и самую чудесную вечеринку.
Розано поморщился.
— Я тоже сыт этой пустой болтовней по горло, Софи… Это друзья Энрико, а не мои. Кое с кем из моих друзей ты уже познакомилась и сказала, что они тебе понравились. Думаю, и остальные тебе тоже понравятся. В них нет…
— Фальши, — подсказала она сдержанно, и: он, коротко рассмеявшись, кивнул. — Так ты не любишь его друзей?
— Не особенно.
Она с облегчением взглянула на него.
— Ты и своего брата недолюбливаешь, ведь так?
— Но все же он мой брат. — Лицо Розано осталось непроницаемым. — Я несу за него ответственность.
— Ты не ответил на мой вопрос. И ты своему брату не нянька. Он взрослый человек.
— Он тоже Барсини, — упрямо сказал Розано. — Его поведение сказывается на репутации семьи.
— А семья — это все! — закончила она за него и, не дождавшись ответа, почувствовала, как холодеет сердце. Софи невидящим взглядом смотрела перед собой, чувства ее притупились, радость померкла. Семья, семья, семья! Но разве семья важнее любви, искренности, доброты к людям? Она не должна становиться на пути к счастью!
Ей необходимо знать наверняка: или Розано ее любит, именно ее, а не титул, наследство или «удобный» характер, или он ставит свой старинный род выше собственных чувств.
Она направилась в свою спальню.
— Зайди ко мне, — позвала она тихо.
— Но ты, похоже, не в настроении, — хмуро произнес он.
Она вскинула голову и с болью взглянула на него.
— Да. Но я хочу задать тебе один вопрос.
Он тихо закрыл за собой дверь. Софи с трудом проглотила комок в горле. Что делать, если подтвердится самое худшее? Снова на нее накатил приступ дурноты. Она налила себе полный стакан минеральной воды и торопливо выпила его, изо всех сил стараясь справиться с собой.
— Энрико что-то наболтал тебе? Что именно? — спросил Розано сурово.
Она оказалась права! Он боялся, что она останется наедине с его братом. Каких же разоблачений он опасается?
Софи резко повернулась к нему, встретила его настороженный взгляд и почувствовала, как сердце сжимается от страха.
— Я почти не разговаривала с ним. — Она заметила, что он вздохнул с облегчением, и затрепетала. — Но я слышала вещи, которые заставили меня в тебе усомниться, Розано.
