Книга Добыть Тарковского. Неинтеллигентные рассказы - Павел Селуков

Я пил кофе в «Центральной кофейне». Она обставлена в духе кофейни из сериала «Друзья». Я хожу туда, потому что этот сериал не раз спасал мне жизнь. Не секрет, что я год кололся «солью». Когда «марафон» заканчивался, начиналась депрессия. Чтобы ее пережить, я включал сериал «Друзья». Уходил туда на неделю, а иногда на две. Лежал в темной комнате, мучился бессонницей и смотрел серию за серией. Пытался думать. Нащупать в себе что-то нетронутое, ради чего стоит еще барахтаться. А потом Джо надевал на голову индейку, Росс отбеливал зубы или Рейчел врезалась в лошадь, и меня вдруг отпускало. Я умывался, брился, олененком Бэмби выходил на улицу. Было страшно, но я это делал.

Однако в кофейню я приезжаю не только поэтому. Бывают дни, когда дома совершенно не пишется, не естся, не спится, не сидится на диване. Обуревает жажда других стен, чужих голосов, бессмысленно работающего телевизора. Раньше я пытался преодолеть эту непоседливость. Подолгу лежал на диване, отжимался от пола, слушал громкую музыку. Потом плюнул. Кофейня и кофейня. Пусть.

Я пил вторую чашку американо, когда в кофейню вошла женщина. Нет, не красотка. Ни зеленых глаз, ни паросского мрамора, ничего такого. Наоборот. Серенькая. Лет пятидесяти. С печатью бедности на лице. В таком, знаете, пуховичке, где пух от многочисленных стирок слежался в неожиданных местах, напоминая мускулатуру сумасшедшего бодибилдера. В хипстерской кофейне женщина смотрелась чужеродно. У входа она замерла и огляделась. Ее неуверенность, какая-то даже неловкость тут же сообщились мне. Было видно, что она уже пожалела о своем визите и хочет уйти, но не уходит, потому что как-то глупо вот так зайти, оглядеться и убежать, будто ты не по чину забрел, будто ты бедный, будто не можешь себе позволить. Мне было удобно ее рассматривать — я сидел лицом к входу, но достаточно далеко, чтобы мой взгляд был неосязаемым. Выдвинув подбородок, женщина решилась. Так во время боя передвигаются по пересеченной местности. Намечаешь кочку, дерево, овраг и бежишь к нему, ни на что не обращая внимания. Женщина наметила вешалку. И вот только она пошла, только сделала пару торопливых шагов, как в спину ей выстрелил официант. Уверенное и громкое «Здравствуйте!» пригвоздило женщину к полу. Она обернулась. Стянула шапку. Колтун жидких волос. Ярко-розовая девчачья заколка. Круглый затылок. Просвечивающая белая кожа. Колокольня шеи, вжатая в землю плеч.

Я отпил из кружки. Официант улыбался пыльной улыбкой. Женщина кивнула. Официант улыбнулся шире. Женщина еще раз кивнула и сказала: «Здрасьте». Официант спросил: «Вас ожидают?» Женщина заозиралась. Посмотрела на меня. Я сделал вежливое лицо. Мне кажется, она поняла вопрос официанта несколько шире. С женщиной что-то происходило. Ожидает ли ее хоть кто-нибудь вообще? От нее исходила аура жертвы. Во взгляде читался надлом. Не тот надлом, который происходит вдруг, когда обрушивается напасть, а тот надлом, который напильником подтачивает жизнь. Вжих — замуж вышла, вжих — мальчика родила, вжих — девочку, вжих — муж запил, вжих — страна развалилась, вжих — штукатурщица на заводе, вжих — отец умер, вжих — сына посадили, вжих — кризис, вжих — за кредит платить нечем, вжих — муж окочурился, вжих — дочь не звонит, вжих — запила малость, вжих — коллекторы прицепились, вжих — долг за квартиру, вжих — мать схоронила, вжих — одиночество, и цветы вянут по всей квартире, как их ни поливай.

Тем временем женщина все озиралась и молчала. Официанту надоело ждать ответа. Он предложил ей сесть за столик по соседству с моим. Женщина метнулась к вешалке, разделась и села на диван. Даже не села — опустилась едва-едва, на самый краешек, выражая почтение к богатой обивке. Официант подал меню. Он тоже распознал в женщине нетипичного посетителя и смотрел на нее прозрачными глазами. Он был приличным юношей, но если б он был неприличным юношей, если б он был искренним, он бы сказал: «Не про ваш кошелек наше заведение, мамаша. Топали бы отсюда в какую столовую, ели бы себе котлету, а то мозолите глаза людям с деньжатами, прямо стыдно за вас». Конечно, если б официант такое сказал, я бы раздавил его как тлю. Я бы бил его поленом между ног на заднем дворе, чтобы воспроизвести сцену из кинофильма «Антихрист». С другой стороны — можно ли винить официанта, когда женщина действительно жалкая?