Спасала только пища. Не вонючие лепешки, а рыба, разнообразная и вкусная, которую готовил повар, – и это был самый высокий в иерархии пост. Сын правителя Мегиддо с жадностью уписывал все, что дают, дабы подкрепить свои силы…
Лузи опустил вязанку и тяжко выдохнул.
Главный надсмотрщик – пузатый бородач, подловатый и развратный.
Понурившись, Лузи подошел и замер на почтительном расстоянии.
– Кто-то из вязальщиков сдох, и ты его заменишь. Ну же, пошевеливайся!
Удар палкой – и Лузи взошел на борт большой барки, где пленники крепко связывали между собой вязанки папируса, которые потом погрузят на ослов. Из этого доступного материала ремесленники смастерят дешевые сандалии, веревки, корзины и подставки для письма, какими пользуются писцы…
Эта нелегкая работа требовала силы и ловкости – стоит зазеваться, и глубокий порез обеспечен. Еще на одну ступеньку вверх… Зато ноги сухие, и работать тут полегче.
Глядя, как надсмотрщики уносят умершего от изнеможения сирийца, Лузи ощутил прилив сил. Здесь каждый сам за себя!
31
Ну конечно, она не согласится! И разве можно ее за это упрекнуть? Зря я так сгустил краски, но мне категорически не хотелось обманывать Сатью, обещая ей спокойную жизнь в роскоши, вдали от реалий власти и дворцовых интриг.
Эта прогулка в саду, в ее обществе – момент невыразимого счастья. Своего рода чудо, в которое мне до сих пор не верится. Она совершенно не такая, как другие женщины. Одновременно рассудительная и порывистая, серьезная и соблазнительная, она обладает магией великой царской супруги, и ее музыкальные дарования обеспечили бы гармонию при дворе, которым так трудно управлять. Но у нее другие мечты, а я предлагаю нескончаемое сражение, в котором она больше потеряет, нежели выиграет.
Отказ Сатьи станет для меня глубокой раной, которая никогда не затянется. И тогда мне придется выбрать кого-то еще – спутницу жизни, которая, если не сумеет как должно исполнять свою роль, то хотя бы будет мне помогать. Претенденток из лучших фиванских семейств хоть отбавляй! Сам закоренелый холостяк, Минмес укажет подходящую, и я приму этот брак по расчету.
Сатья же – просто чудо! Она сильная и в то же время чувствительная и изящная. Ее невозможно подчинить своей воле, направить по пути, который не она сама себе избрала… Вдумчивая, но и жизнерадостная, эта будущая мать семейства достойна того, чтобы стать хозяйкой целой страны. А я не нашел аргументов, чтобы ее убедить!
Минмес кладет мне на стол два десятка папирусов:
– Отчеты наместников по провинциям. Первый министр смотрел и говорит: все в порядке.
– А твое мнение?
– Я с ним согласен. Проверь, и помни о главном и самом срочном деле – нам нужна великая царская супруга.
– Может, займешься им сам?
– Арфистка Сатья тебя не устроила?
– Устроила? Это еще слабо сказано!
– Так ты влюбился?
– А она нет! Со времен наших первых династий закон Маат запрещает подневольные браки, и в первую очередь – фараонам. Сатья не хочет разделить мою жизнь и заботы.
– Твердый и окончательный отказ?
– Элегантная отговорка, скорее… Я жду ее ответа в новолуние.
– Что ж, подождем. А потом уж я буду что-то предпринимать.
* * *
Разговаривать с родителями бесполезно – они с ума сойдут от радости и станут принуждать ее принять это необычайно лестное предложение. Сатья не находила себе покоя. Нужно посоветоваться, услышать мнение – и не чье-нибудь, а ближайшей подруги Меритре, дочки наставницы храмового оркестра. Некоторые считают, что она влюблена в Тутмоса, – да она и вела себя соответственно на пиру в честь победы при Мегиддо.
Вопреки всему, Сатья решилась на искренний разговор и отправилась в загородный дом госпожи Хюи. Дочь жила с матерью и покинула бы ее только для того, чтобы выйти замуж и завести собственный очаг.
Меритре, обнаженная, купалась. Идеальная фигура, бездна обаяния, острый ум… При виде подруги она вышла из воды, накинула тунику из прозрачного льна и увлекла Сатью под сень беседки с тонкими деревянными колоннами. Слуга поспешил подать девушкам фруктовый сок.
– Ты выглядишь озабоченной, Сатья!
– Поклянись, что мы и впредь останемся подругами.
– Что случилось?
– Что бы я тебе ни сказала, поклянись!
– Клянусь. А теперь объясни!
– Царь призвал меня во дворец. Хотел услышать протяжную печальную мелодию, которую я исполнила на пиру. Представь мое волнение! Я думала, что не смогу.
– И… у тебя получилось?
– Более или менее… Но это был всего лишь предлог.
Меритре нахмурилась:
– И что же на самом деле было нужно фараону?
– Он предложил мне стать великой царской супругой.
Молодая певица не могла прийти в себя от изумления.
– Ты… ты это серьезно?
– Я должна дать ответ до новолуния.
Взбудораженная Меритре выскочила из беседки и принялась расхаживать взад-вперед. Через несколько минут она вернулась к подруге.
– И что ты решила?
– А что ты посоветуешь?
Певица закусила губы.
– Ты любишь царя, Меритре.
– Как и все его подданные, как…
– Ты любишь его по-настоящему, правда?
– Другого мужчины в моей жизни не будет! И никто, даже мать, не сможет заставить меня выйти замуж.
– Тутмос знает о твоих чувствах?
– Не имею понятия. Все равно он выбрал тебя.
– А если это его ошибка?
Меритре смерила подругу долгим взглядом:
– Он не ошибся. Ты – царица, Сатья!
32
Госпожа Хюи никогда еще не видела дочь такой подавленной.
Обычно жизнерадостная, Меритре напевала песни, которые в это время разучивала, прорабатывая мельчайшие нюансы… И вдруг – эти бесконечные слезы!
С тех пор как умер муж, Хюи пользовалась полным доверием дочери. Очень требовательная в том, что касалось музыки, матерью она была понимающей и снисходительной.
Сдавленным шепотом попрощавшись, Сатья выбежала за ворота.
– Что рассказала твоя задушевная подружка?
– Ничего, мама! Ничего! – рыдая, отвечала Меритре.
– И это «ничего» так тебя расстроило…
– Это я от усталости. Мне уже лучше.
– Может, расскажешь правду?
– Лучше дай мне слова новой песни, я буду репетировать!
