Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
— Понимаю, он такой, — кивнула я.
— А Людвиг, если посмотреть, с прислугой вел себя всегда предельно корректно. Чтобы с глупостями какими, ни в жизнь не приставал. И, как женушка, никогда не скандалил. Но в случае чего молча штрафовал. Просто недоплатит, а если спросишь, сразу все грехи припомнит. Но голоса не повысит и будет достаточно учтив при этом.
— А как они вели себя друг с другом? Я имею в виду, горничные ведь все замечают, они любили друг друга?
— Даже не знаю, что и сказать. Как по мне, Ядвига никого на свете не любила, кроме себя. А муж ей был необходим для статуса и чтобы жизнь безбедную обеспечить. Так что она чтила супруга, по крайней мере на людях. Скандалили, конечно, так нрав у Ядвиги такой был, не способна женщина решить мирно ни один конфликт.
— А что насчет любовника? — Меня очень интересовал повод, из-за которого Людвиг мог решить убить жену.
— У Ядвиги? — Молодая женщина очень удивилась. — Нет, не думаю.
— Не думаешь или не знаешь?
— Не слышала никогда ничего такого. И думаю, нет. У Ядвиги не было никого на стороне.
— Но мужа она не любила?
— Полагаю, не слишком. В ней вообще не было этого: женской нежности, что ли, мягкости, доброты. Без всего этого как любить? Чтобы завести интригу, нужны чувства и смелость тоже. Смелой Ядвига была, а вот с чувствами у нее сложнее было. Я вообще, знаешь, что заметила? — Глаза молодой женщины заблестели от возбуждения. — У нее была одна любовь и настоящая страсть! Это золото и драгоценные камни. Правда! Со стороны казалось, что Ядвига, как сорока, готова тащить к себе все блестящее. Но вещи, что она обычно носила, были красивые, стильные. Мария Карловна мне как-то шепнула, что все это были вещи матери Марека. Но Ядвига при всей своей скупости постоянно покупала новые драгоценности. Она держала их в коробке в своей спальне, где-то в шкафу. И тщательно ото всех прятала. Но одновременно Ядвига очень любила их вынимать и рассматривать подолгу, буквально часами. И однажды я случайно зашла, когда она сидела со своими цацками. И клянусь, она с ними разговаривала!
— В каком смысле «разговаривала»?
— Ворковала, как мамочки с маленькими детками воркуют. Или как, знаете, эти, не совсем нормальные тетки с мелкими собачками.
— «Наша прелесть» называла? — не сдержалась и хихикнула я.
— Я тоже этот фильм смотрела, — рассмеялась Броня, — нет, голос у нее не становился противным, как у того чудища. Она говорила нежным голоском что-то типа: «У тю, тю, мой сладенький!», «Манюська моя, птенчик мой, ты великолепен, красавец!».
— А что она в руке держала, когда говорила все это?
— Украшение новое. Золотая цепочка, витая такая, толстая и немного сплющенная с одной стороны и с другой, а посередине камень в оправе. Синего цвета, темный такой.
— Колье, значит! А Ядвига когда-нибудь это украшение носила?
— Не знаю, — пожала Броня плечами, — надевала или нет, не могу сказать, я же за ней не следила.
— Понимаю. А чем закончился тот эпизод? Ядвига увидела, что ты смотришь и все слышала?
— Нет, что ты! Я быстренько ретировалась, пока она меня не заметила. Не то со свету сжила бы, наверное. Или точно уволила бы.
— Да, это странно, без сомнения. А могу я спросить еще кое-что?
— Конечно, ведь уже разговорились, — улыбнулась молодая женщина.
— Вот ты говоришь, у Людвига и Ядвиги не было друг к другу особо нежных чувств. К горничным опять же мужчина никогда не приставал. Мог у него быть кто-то на стороне? Понимаю, — видя расширенные от изумления глаза Брони, торопливо добавила я, — хозяин не станет отчитываться горничным в таких делах. Но, может быть, тебе или другим девушкам случалось что-то замечать? Например, услышать нежную фразу, сказанную по телефону не жене. Или увидеть, что Людвиг купил для кого-то ценный подарок.
— Нет, ничего такого.
— Тогда, может быть, во время долгих отлучек жены Людвиг вел слишком вольный образ жизни, не замечали? Уезжал по вечерам, пропадал подолгу или вообще не возвращался домой на ночь?
— Что до подарков — Людвигу было до Ядвиги, конечно, далеко, но и он за мелкую монетку удавится. Так что нет, никому он ничего не дарил. И всегда вел себя как самый примерный семьянин. И в дом посторонних женщин не водил, и сам никуда не пропадал. — Бронислава тяжко вздохнула.
— Что такое?
— Когда мальчик вернулся, да не один, а с адвокатом, да судейскими чиновниками, и по закону начал тетку с дядей выгонять, да имущество описывать, мы, честно сказать, обрадовались очень. Подумали, что теперь начнется жизнь новая, счастливая. И у Марека, и у нас заодно. Да не тут-то было! Теперь, чую, Людвиг отыграется на нас по полной!
— Каким это образом, любопытно?!
— Когда не мытьем, так катаньем, вернет себе поместье!
— Можешь не переживать, этого никогда не случится! Марек вернул наследство отца совершенно законным способом! Наоборот, это Людвиг с Ядвигой пользовались многие годы чужим имуществом!
— Я это хорошо знаю. Но все другие как же?!
— Кто именно?! — не сразу поняла я.
— Все те люди, кто читают газеты! Они прочтут, станут Марека считать вором и мошенником. Там и до тюрьмы недалеко! В убийстве мальчика уже подозревают, так что же дальше?!
Несмотря на пещерное представление о судебной системе страны, в одном Броня была права: общественное мнение — великая сила. И если нападки на Марека в прессе продолжатся, сложно предсказать, чем именно это может кончиться. Но уже сейчас понятно, что ничем хорошим.
Поразмышляв об этом немного, я решила, что нужно действовать немедленно, и связалась с паном Ковальским.
— Добрый день, Ян, — вежливо поздоровалась я, — ты читал сегодняшнюю прессу?
— Здравствуй, Женя. Разумеется, читал. — По тону адвоката сложно было понять отношение ко всему прочитанному.
— Нужно что-то делать! Подготовить какой-то универсальный документ, что мы могли бы разослать по всем редакциям. Там обязательно должно говориться о лживости публикуемых ими сведений. Мы должны заявить протест, потребовать прекратить писать пасквили и опубликовать опровержение этой информации.
— Я уже приступил к созданию иска. Но проблема в том, что это, по большей части, желтые листки.
— Что, прости? Боюсь, я тебя не очень хорошо понимаю, Ян.
— То, что называют «желтой прессой», газеты, которые смакуют различные скандалы и сплетни.
— Если бы они представили историю, что произошла с Мареком, на суд широкой публики, как пикантную сплетню, можно было бы думать о целесообразности иска. Но они, все как один, напечатали заведомую ложь! И мы обязательно должны заявить протест! Иначе это может иметь негативные последствия для Марека.
— Но руководители этих газет привыкли к недовольным выпадам и протестам.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
