Так мы с мамой прождали еще часа четыре. Вокруг меня кипела суета. Врачи бегали туда-сюда. Кого-то из ожидающих пациентов увозили сразу, кто-то вместе со мной так же часами ожидал в коридоре. Когда одна бабулька рядом со мной начала кричать не своим голосом, что она замерзла, и потребовала, чтобы кто-то занялся ей, мы с мамой не выдержали. Не сказав никому ни слова, мы преспокойно вышли за дверь, и нас даже никто не остановил. На улице уже было темно. Мы купили сэндвичи в какой-то местной забегаловке и отправились к ближайшему метро. День рождения был испорчен.
Пока я находилась в больнице, моим врачом стал Гугл – в ответ на мои симптомы он выдал мне множество ссылок о панических атаках – необъяснимых приступах тревоги, возникающих вследствие стресса или переутомления. Несмотря на то, что истинный диагноз так и остался загадкой, за эти ужасные несколько часов «на грани», сгорая от стыда перед мамой, я осознала, насколько глупо и мелко все то, о чем я так сильно переживаю. Насколько никчемны все так называемые «проблемы» по сравнению с важностью всего одной лишь вещи – здоровья.
В тот день я не раз поблагодарила Бога за дарованное здоровье и пообещала, что сделаю все, чтобы организовать свою жизнь правильно, радоваться каждому мгновению, а главное – перестать тратить нервы из-за всяких бесперспективных мужчин.
11
Учеба подходила к концу. Я успешно сдала все экзамены, к тому же мне наконец-то позвонили из компании, где требовался стажер в отдел маркетинга для работы на английском языке.
Это было мое первое собеседование в другой стране, и потому, наверное, я никогда так сильно не волновалась. Оно же оказалось и самым легким. В переговорной меня ждали трое мужчин – главных директоров компании. Они были очень дружелюбны и интересовались, скорее, моим переездом во Францию, чем моим опытом. Еще бы, они явно не ожидали собеседования по поводу стажерской позиции с человеком с таким резюме, как у меня. На их лицах я видела готовность принять меня на работу хоть сейчас.
К тому же, как выяснилось, в задачи «стажера» входило развитие функции маркетинга с нуля, что было явным преувеличением для предлагаемой мизерной зарплаты. Но тем лучше, подумала я. Маленькая компания, никакого маркетинга, сейчас я им тут все налажу, и, возможно, они предложат мне контракт на постоянной основе, а также сделают рабочие документы, что, собственно, и было главной целью моего приезда.
Положительный ответ пришел на следующий день.
Был конец апреля. На улице стояла жара, но еще не такая пронзительная, как летом, а мягкая и приятная. Я нежилась на солнышке за столиком «Cafe de l’Odeon» вместе со своими новыми друзьями – французом Люкой и русским Ильей – и чувствовала себя абсолютно счастливой. Кафе занимало всю площадь Одеон, вокруг которой уютно расположились «османовские»23 дома и национальный театр Одеон с его грациозной колоннадой. С каждым вздохом я впитывала дух того богемного Парижа, которым пропитан квартал Сен-Жерман, того Парижа, частью которого я так мечтала стать, и к которому я, казалось, подбиралась все ближе и ближе. Ведь теперь у меня появилась работа, а вместе с ней и надежда. Белое вино еще никогда не было таким вкусным, а на душе никогда не было так легко и хорошо.
С Люкой меня познакомила Федерика, мы с ним сильно сдружились, и я всегда шутила, что он должен был родиться русским, настолько он был похож на нас и насколько быстро с нами сходился. Не зря у него в Париже было несколько русских друзей, в частности, и Илья, который, как и я, переехал из Москвы пять лет назад учиться в школе кино. Все-таки Париж привлекал не только одиноких девушек, но и людей искусства. Илья был талантливым фотографом и оператором, участвовал в различных творческих проектах, которые, впрочем, считал мелкими, мечтая о серьезной режиссерской работе. Он даже как-то снял меня в клипе для одной группы. Илья мне очень нравился. Как и Стас, он воплощал в себе для меня то идеальное сочетание для мужчины – одного с тобой языка и менталитета, но с сильно европеизированной внешностью и поведением. К тому же, меня всегда привлекали люди, мир которых отличается от моего собственного. И хотя наша троица последнее время была практически неразлучна, мы всегда оставались только друзьями, а потом Илья вообще влюбился в Виолу и даже смог ненадолго завоевать ее внимание. Но ничто не могло растопить ее сердце. «Такая, блин, вечная молодость…» – так и напрашивается фраза из песни.
Париж вообще казался мне каким-то эпицентром любовного водоворота. Казалось, что все вокруг только и делают, что влюбляются. Как будто в воздухе были распрысканы афродизиаки.
Только почему-то никто не был от этого по-настоящему счастлив.
12
Помимо новой работы, жизнь (а может быть, и сам Париж) преподнесла мне и еще один приятный сюрприз. Мой друг по учебе – итальянец Энрико сообщил, что съезжает из своей съемной двухкомнатной квартиры, и он предложил мне снять ее с кем-то напару, и даже помог найти соседа.
Энрико, как и многие встреченные мною здесь иностранцы, представлял собой идеальную историю успеха иностранца в Париже, с той лишь разницей, что над ним – гражданином Евросоюза – не нависала Дамокловым мечом вся эта бумажная и административная волокита. Выходец из бедного неаполитанского квартала, в отличие от большинства моих сокурсников, он всего добился сам, и вот теперь после окончания учебы уезжал на стажировку в одну очень крутую компанию в Лондоне. Он даже расстался со своей французской girlfriend, с которой они встречались уже больше двух лет.
Меня всегда удивляло, что, даже несмотря на серьезные отношения, они так и не съехались, мой друг продолжал снимать квартиру вместе с братом, а его девушка лишь приезжала к нему ночевать пару раз в неделю. Наблюдая за ними и за отношениями других окружающих меня пар, да что уж там, учитывая мой собственный опыт с «Бразильцем», мне даже стало казаться, что тут у них в Париже вообще так принято. Отношения без обязательств приравниваются к отношениям без головной боли.
Например, как-то раз, когда мы обедали с Оксаной в столовой нашей бизнес-школы, к нам подсел один из тех мальчиков-мажоров нашего потока, которых, как мне казалось, я никогда не смогу заинтересовать своим обществом. Но этот ни с того ни с сего разоткровенничался о личной жизни. Он рассказал нам, что недавно расстался с девушкой, с которой встречался несколько лет, но она разбила его сердце, и теперь он больше не хочет серьезных отношений, потому что больше не желает страдать. Мы с Оксаной переглянулись, еле сдерживая смех. Нам было сложно представить, что можно услышать что-то подобное от наших соотечественников, и нас всегда забавляли эти европейцы, плачущие от любви, словно девчонки.
Он поделился с нами своей теорией, что многие мужчины в Париже страдают из-за предыдущих отношений и поэтому возводят вокруг себя барьер и искусственно ведут себя равнодушно, дабы уберечь себя от лишних переживаний. Например, отвечают на сообщения «через сто лет». И именно поэтому в Париже так много одиноких людей.
