Книга Исцели меня надеждой - Ольга Валентеева

До дома добирался, мечтая, чтобы Сани и Алекс еще не вернулись. Так оно и было — в доме царила тишина и покой. Я умылся, стараясь остудить пылающее лицо, и даже задумался, а не свалить ли куда-нибудь на вечерок. На работу, например. Там к моим вспышкам гнева привыкли, никого не удивишь. Но для начала хотелось убедиться, что сын и Сандра вернутся без приключений. Поэтому я сидел на диване в гостиной и ждал. Часы тикали, злость только нарастала. Вот где их носит? Неужели, чтобы купить еду, нужно полдня шляться по городу? Поэтому, когда хлопнула входная дверь, я едва не сорвался с места, чтобы пронестись мимо и исчезнуть раньше, чем успеют хоть что-то сказать. Однако шанса у меня не было — Сани вошла в комнату с тяжелым пакетом. За ней тащился Алекс — и выглядел он странно, будто что-то замышлял.

— Ральф? — увидел меня. Видно, рассчитывал, что дома не окажется. — Ты быстро.

— Я уже ухожу, — ответил спокойно. — Запирайте дверь, подниму защиту.

В этот миг Сани свернула на кухню, и я заметил за пазухой у сына странное шевеление.

— Это что такое? — спросил я.

— Где? — Алекс сделал вид, что не понимает, о чем речь.

— У тебя под курткой, Ал! Что. Это. Такое.

— Ральф, я… В общем… — Мальчишка не знал, куда деться от моего взгляда. А затем выпустил на пол облезлого серого котенка. Только котов мне дома не хватало! И так бардак кромешный!

— Вынеси это за дверь, — приказал Алексу.

— Ральф, пожалуйста, можно, он останется? — тихо попросил мальчишка. — Ему негде жить.

— Здесь не приют для животных! — рявкнул я, и плохо сдерживаемая злость все-таки взяла верх над рассудком. С чего они взяли, что можно вот так врываться в мою жизнь, переворачивать все с ног на голову, а потом делать вид, что так и было? Что я всем что-то должен!

— Но…

Кот шмыгнул куда-то, спасаясь от моего гнева. Ничего, найду. Отправится на помойку.

— Слушай меня, — заставил голос звучать ровно и шагнул к Алексу. — Я не давал разрешения приносить в мой дом всякие комки шерсти. Хватит того, что терплю тебя. Не устраивает — берешь кота, и выметаешься отсюда! И чтобы ни его, ни тебя здесь не было.

Алекс смотрел на меня огромными глазами. Словно перед ним был не человек, а чудовище. Да я и так был чудовищем! Всегда! И не собирался это менять. Из его глаз скатилась слезинка. Одна, вторая. Мальчишка тихо всхлипнул — и умчался на кухню, к Сани. Но я ни о чем не жалел. Пусть не думают, что из меня можно вить веревки. Где подевался дрянной кот?

Оглянулся по сторонам — никого не видно. Спрятался, зараза! В бездну всех. Почти добрался до выхода, когда из кухни вылетела взъерошенная Сани.

— На два слова, — схватила меня за руку и потащила в спальню.

Я не желал с ней разговаривать. Хотел только одного — чтобы меня оставили в покое. Все! Друзья, враги, родственники, свалившиеся из ниоткуда. Но Сани висела на мне, вцепившись так, что не отдерешь. Пришлось втолкнуть ее в спальню и закрыть дверь.

— У тебя минута, — заявил с порога.

— Ты что творишь? — Она зашипела не хуже кота. — Ты что творишь, Ральф? Зачем довел сына до истерики? Что он тебе сделал?

— Ты видела, что он притащил кота?

— Притащил. И что? Дети всегда тянут в дом животных. Это нормально, Ральф. Я тоже приносила то кошечек, то собачек. Но меня никто не грозился вышвырнуть вместе с ними!

— У тебя была нормальная семья.

— Я тоже считала тебя если не нормальным, то хотя бы более разумным человеком. Видимо, ошибалась!

Меня? Нормальным? После нашего магического контракта? Может, мне девчонку подменили, пока мы подписи ставили? Я рассмеялся — хрипло, до колик. А Сани, пылающая праведным гневом, наступала на меня.

— Послушай меня, Ральф. Сын у тебя один. И ты у него один. Нравится тебе или нет, но ему отсюда идти некуда, только на улицу. Если тебя устраивает такой вариант, зачем ты его пустил в дом? Если не устраивает — зачем угрожаешь? Ты что, слепой? Он и так старается. Старается тебе не мешать.

— Что-то незаметно, — хмыкнул я.

— Потому что ты не видишь дальше собственного носа! Закрылся в свой панцирь, тебе там хорошо и уютно. Никто не мусорит, никто не лезет в душу. А мир движется дальше, Ральф. Он не будет тебя ждать! И Алекс не будет. Ты хоть раз спросил его, что он здесь делает?

— Спрашивал. Получил нечто невразумительное. — Гнев начинал остывать. Возвращалась привычная пустота.

— Так ты спроси. Может, он тебе расскажет, как отчим пытался его пристрелить, а в итоге застрелил его собаку. Или как вышвыривал из дома, что пытаешься сделать и ты. Посмотри на себя со стороны. Думаешь, ему нужен такой отец?

— Нет. Но я и не собирался становиться ему отцом.

— Не ври! — Сани ударила меня кулачками по груди. — Себе-то хоть не ври! Твоя любовница от тебя бы не забеременела, если бы ты не хотел. А потом что? Струсил? Испугался ответственности? Струсишь сейчас — лишишься единственного родного тебе человека. По крови родного. Он ведь уйдет, ему не впервой. И станет таким, как ты. Не страшно?

Я молчал. Мне нечего было ей сказать, потому что Сани была права. Права целиком и полностью. Наверное, я трус. И просто не хочу ничего менять. Да, мне удобно жить так, как жил. Но это не значит, что я желаю Алексу вреда. Просто…

— Я не умею быть отцом, — сказал тихо. — И никогда не научусь. Все будет повторяться снова и снова.

— Не будет, если ты не захочешь, — так же тихо ответила Сани, опуская руки мне на плечи. — Поговори с Алексом, пока не поздно. Он — подросток, его слишком просто сломать. Прошу!

Я развернулся и пошел прочь. Не то, чтобы собирался послушаться Сани, но в чем-то она действительно была права. Алекс не виноват. Ни в том, что кто-то жаждет моей смерти. Ни в том, что я на ровном месте рассорился со Скайденом. Ни в чем в моей проклятой жизни. Только в том, что когда-то мне показалось правильным иметь семью. Я ошибся, и моя ошибка стоила ему счастья.

Алекс нашелся на кухне. Сидел за столом, опустив голову на руки, и тихонько всхлипывал. Его худые плечи легонько вздрагивали. В груди кольнуло чувство вины — старое, давно забытое и похороненное. Ненавидел ощущать себя виноватым!

Придвинул стул, сел рядом. Я не знал, что ему сказать и как поступить. Тупик какой-то, из которого нет выхода.