Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
« Зря психуешь–то, Ань. Никуда от тебя твой Петров не денется. Это тебе надо научиться принимать его таким вот. Смириться надо с тем, что он мужчина для всех женщин, а не для тебя одной. И не важно, что он именно на тебе женат. Все равно он – для всех.» Ох уж и покричала она на нее от души… Такими оскорблениями засыпала – вспоминать страшно. Так и не поняла сгоряча, что она хотела ей тогда сказать, да и не пыталась даже. Вот сейчас они с ней по–другому бы поговорили…
— А ты все–таки поезжай, Петров, — тихо произнесла она вслух – Отпускаю я тебя. И Тане там от меня привет передавай. И еще ей скажи – права она тогда оказалась. Она поймет… Да приглашай мальчика на каникулы! Или сразу сюда привози, пусть поживет с нами, попривыкнет… Если она отпустит, конечно. Хороший мальчик, понравился он мне. Что–то от тебя в нем есть неуловимое. В походке, в улыбке… Только он другой. Необычный какой–то. А взгляд – точно твой! Смотришь ему в глаза, и будто греешься. Чудной взгляд, и не человеческий вовсе, — марсианский будто…
Анна задумалась, вспомнив, как провожала Таниного сына на зимой вокзал, вспомнила его мальчишеское совсем, отчаянно–грустное лицо. Видела она тогда, как сильно хотелось ему заплакать, как сдерживался он из самых последних сил. А в поезде все–таки плакал, наверное. Задумалась она и о судьбе своей странной и нелегкой, и о муже своем Мите, тоже странном и бесконечно ею любимом. Нелегко быть женой Петрова, конечно. Но не быть женой Петрова еще хуже – такое и на минуту представить даже страшно…
— Марсианский, говоришь? – задумчиво поднял на нее глаза Петров и улыбнулся едва заметно, потеплел глазами.
— Ну да… Да ты сам увидишь! Он очень занятный. У тебя ведь простых детей не получается, сам знаешь.
— Ань!
— Ну что – Ань? Что есть, то и есть, чего уж…Мне вот Вовка недавно рассказал, как их теперь во дворе дразнят!
— И как?
— Представители новой людской общности – называется «Дети Петрова».
— Ну и не смешно. Дети как дети! Чушь какая…
— Не сердись, Митя. Ладно, проехали. Ну что, собирать мне тебя в дорогу? Трое суток ведь на поезде ехать, надо еду какую–то придумывать.
— Слушай, так у меня ведь отпуск в сентябре только! Кто меня раньше–то отпустит?
— Да ладно… Я сама схожу к главврачу, договорюсь. Он мне не откажет. Выпрошу тебе недельку в счет отпуска.
— А деньги?
— А что деньги? Займем! Первый раз, что ли? Одним долгом меньше, одним больше…Зато более тяжелый долг с души сбросишь! Отцовский! Все, решено, поезжай! И сюда его привози, если поедет…
— Господи, Аня… Как же мне с тобой повезло…
— Да ну… Это мне с тобой повезло, Петров. По крайней мере, скучать ты мне точно не даешь. Только знаешь, у меня к тебе все же одна просьба есть…
— Какая, Ань?
— Ты больше детей не рожай, ладно? А то ведь смех смехом, а и в самом деле скоро создашь новое уникальное сообщество уникальных людей…
Петров ничего не ответил. Промолчал скромненько. Потому что вчера в больницу ему позвонила Оля. И голос ее звенел колокольчиком от радости, и захлебывался периодически счастьем от переполнявшей всю ее новости: тест на беременность дал таки положительный результат…
12
Боже, какое ж это все–таки удовольствие — просыпаться в своей постели поздним субботним утром, когда за окном уже ярко светит солнце, и можно свободно потянуться, обхватить руками подушку, подставить теплым лучам затылок и, плотно зажмурив глаза, разрешить себе побарахтаться в зыбком состоянии нежной дремы, когда прерванный сон еще будто продолжается, и хочется его досмотреть, или просто дофантазировать , поймав краешком подсознания за ускользающий хвост…
Снился Люсе Глеб. Он уплывал от нее на большом корабле, все дальше и дальше в море, и почему–то протягивал к ней руки, и становился все меньше и меньше… « Вот совсем уплывет, исчезнет с глаз моих, тогда и проснусь!» – подумала она, еще плотнее сжимая веки. – « Давай–давай, уплывай быстрее…С глаз долой, из сердца вон…»
Неожиданно дверь в ее комнату с грохотом распахнулась, Люся вздрогнула, быстро подняла голову от подушки.
— Ой, прости, я тебя разбудила! Посмотри быстрей, как на мне костюмчик сидит? Сзади не очень попу обтягивает? А как ты думаешь, волосы надо ленточкой перевязать?
Шурочка, непрерывно тараторя, вертелась перед ней в ярко–розовом спортивном наряде из обтягивающего эластика, состоящем из короткой маечки и кукольных смешных шортиков. Чуть отвислый животик маленькой, но заметной складочкой наплывал на розовые штанишки, слишком плотная маечка приплюснула грудь, безобразно исказив ее природную форму. «Правду скажешь – обидится, соврешь – засмеют, себе дороже выйдет…» — подумала Люся.
— Ну что ты пялишься на меня так долго? Говори быстрей, я опаздываю! – торопила Шурочка. «А, была не была, умный не заметит, дурак не поймет!» — подумала про себя Люся, произнеся вслух:
— Нормально. Красота – умереть не встать. Иди.
Шурочка розовой птичкой выпорхнула из комнаты, оставив после себя легкий парфюмерный запах крема, пудры, дезодоранта. « Не буду вставать. Пусть уйдет на свою йогу, тогда…» — подумала Люся, сладко, на вдохе, потянувшись и переворачиваясь на спину. В ту же секунду подала голос лежащая на полу около дивана телефонная трубка.
— Да… — хрипло прошелестела в нее Люся.
— Доброе утро! — услышала она радостный голос Ильи. – А я ведь пришел к тебе с приветом… Рассказать, что солнце встало! Что оно, понимаешь ли, горячим светом по листам затрепетало…
— Стоп. Понятно. Дальше не надо. И тебе того же самого, – засмеялась она в трубку. – Чего звонишь? Поход в гости отменяется?
— Ну что ты, нет, конечно! Вот тут бабка Нора спрашивает, что тебе приготовить на обед? Она так обрадовалась, что даже приступ астмы прошел! Ты морского окуня с овощами любишь?
— Не знаю. Люблю, наверное… Да я все люблю. Наша невестка все стрескает…
— Вставай, девять часов уже! У меня сегодня только одна пара в институте, я в первом часу за тобой заеду.
— Давай, жду…
Люся положила трубку обратно на пол, еще раз потянулась. Услышала, как захлопнулась за Шурочкой входная дверь, послушала наступившую благодатную тишину. За окном вовсю светило яркое мартовское солнце, на душе было легко и весело. « А Гришковец–то и правда молодец!» — в который уже раз подумалось ей, — « Вот я уже и здорова, и никакого Глеба в моей жизни никогда будто бы и не было…» Она легко встала с дивана, громко включила музыку. Умываясь, широко улыбалась и подмигивала своему отражению в зеркале, потом принялась внимательно разглядывать свое лицо с выступившими веснушками, долго причесывала волосы, решая, завязать их в обычный хвостик или все–таки распустить по плечам. Спохватившись, строго погрозила себе пальцем в зеркало: так и не заметишь, как маска из овсяных хлопьев на лице окажется…
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
