Ознакомительная версия. Доступно 50 страниц из 250
Она приняла меня. Она жива, хотя и мучается артритом — тяжело, но с величавым достоинством перемещает свое тучное тело по дворцовым покоям. О тебе и твоем столь давнем, но памятном визите кандаке говорила с восторгом.
— Однако я, — сказала она, покачивая головой, — предупреждала царицу, что не стоит иметь дело с римлянами. Я предлагала ей заключить союз со мной.
Она сидела на крепкой скамье с толстыми ножками, а сундук со свитками стоял рядом.
— Думаю, тут дело не столько в царице, сколько в римлянах. Они просто не могли оставить ее в покое, — ответил я.
И это была правда.
— А еще я обещала, что, когда римляне предадут и погубят ее, я за нее отомщу. И я сдержала обещание! — Кандаке торжественно кивнула и поднесла палец к левой глазнице. — Правда, мне пришлось отдать римлянам глаз.
При виде удивления и непонимания на моем лице она пояснила:
— Они задумали вместе с остальным Египтом прибрать к своим загребущим рукам и Филы. Наше святилище, а заодно и земли к югу от порога. Объявили, что территория находится под их протекторатом, и даже водрузили в храме мерзкого идола — статую своего вождя Октавиана. Я с этим смириться не могла. Нет, не могла. Такого терпеть нельзя!
Она поднялась — медленно, словно гора встала на ноги.
— Я покажу тебе, что мы сделали.
Подобно острову, таинственным образом плывущему по морю, кандаке проплыла по просторным залам и привела меня к внешнему дворику перед дворцовым храмом. Там она отдала своим приближенным какой-то приказ на их языке, и те исчезли, но скоро вернулись с лопатами. Они стали копать.
— Когда моя армия атаковала Филы, Асуан и Элефантину, пуская кровь римлянам, отдельный отряд лучников я послала в храм. В сражении я получила рану в глаз, который потом ослеп. — Кандаке произнесла это с гордостью, словно считала рану наградой. — Но ничего, я хорошо вижу и одним глазом.
В подтверждение сказанного ее глаз яростно сверкнул.
— О, мы рассеяли их и обратили в бегство, — продолжила она, — но не удовлетворились этим. Нет! Мы сделали еще и вот что.
Кандаке указала на яму, вырытую ее людьми перед храмом. Я разглядел в глубине какой-то округлый зеленый предмет.
Когда люди с лопатами отчистили его от земли, стало ясно, что это позеленевшая от патины бронзовая голова. Работники вытащили ее из ямы и поставили на землю. Она зловеще таращилась на нас, и с нее осыпался приставший песок.
То была огромная голова Октавиана с неестественно белыми глазами, выделявшимися на фоне тусклой позеленевшей бронзы. Сделанные из алебастра, они казались побелевшими от бессильной ярости.
— Мы обезглавили одну из тех его статуй, которые он нагло установил в наших святилищах, увезли голову с собой и совершили над ней ритуал осквернения, помочившись на него перед храмом в ознаменование нашей победы.
Эти слова сопровождались красноречивым жестом. Признаться, в этот момент я почувствовал, что нахожусь в совсем чужом мире.
— Теперь твоя царица отомщена и может спать спокойно, — заявила кандаке, горделиво задрав подбородок.
— Воистину так, — согласился я.
Высказывать сомнения мне показалось неразумным.
Во всяком случае, под ее присмотром твои свитки будут в полной безопасности.
Теперь в Филы. Там я исполню наконец торжественно данное тебе обещание, последнее мое обязательство.
Вот тогда ты действительно сможешь спать спокойно, зная, что все устроено в соответствии с твоей волей.
Разумеется, учиненный нубийцами погром привел римлян в бешенство, и они планируют ответные меры. Но сейчас им не до того — надо восстанавливать разрушенное, возмещать нанесенный ущерб. Я своими глазами видел обезглавленную статую Октавиана с обрубком шеи: она лежит на внешнем дворе, перед великим храмом Исиды.
Но я не хотел больше думать об Октавиане, равно как ни о чем другом, кроме этого небольшого острова с его изысканным храмом — святилищем Исиды. Белый и достаточно маленький, чтобы мой взор мог вобрать его целиком, он был великим достижением Птолемеев, знаком обручения между Египтом и знаменитой династией, занявшей трон завоеванной страны. На этих стенах высечено изображение твоего предка Птолемея Пятого, а твой отец Птолемей Двенадцатый красуется на пилонах, охраняющих внутреннее святилище. А внутри, под покровом сумрака, стоит великая статуя твоей божественной матери Исиды. Там я оставлю твое наследие. Ты доверила свитки мне, дабы я доверил их ей. А заодно оставлю и свое собственное жалкое приложение. Твоя история пришла к завершению, так пусть же пребывает там, где должно.
Весь этот храм — твой. Здесь, в невидимом для меня алькове, ты сочеталась священными узами с Цезарем. Здесь ты пребудешь вовеки, недосягаемая для все истребляющей руки Рима.
Старый жрец принял у меня свитки, не задавая вопросов. Он показал тайник в пьедестале огромной статуи Исиды, предназначенный для хранения священных реликвий. С огромным почтением жрец поместил туда все десять свитков. Он ждет вот этого, последнего, но старик умеет ждать. Он терпелив, очень терпелив. Я готов поверить, что он пребывает здесь с воцарения первого Птолемея.
Затем он показал мне сокровище: твое изваяние, вырезанное из тамариска. Оно выполнено в полный рост с таким правдоподобием, что чувственные изгибы и живые цвета на миг едва не заставили меня поверить, что я и вправду вижу тебя. Этот миг одарил меня восторгом и болью.
Жрец сказал, что под тонкими пластинками золота дерево может сохраняться веками, и твоя статуя будет объектом поклонения вместе со статуей Исиды. У тебя уже сейчас есть преданные поклонники, являющиеся в святилище, дабы засвидетельствовать свою верность.
Порой мне кажется, что неправильно заключать живое дышащее дерево в футляр из неподвластного времени сурового золота. Но что поделать? Это превратит тебя в богиню, поможет обрести нетленность и править вечно, воцарившись в людском воображении.
Жрец говорит, что слово «Филы» представляет собой искаженное на греческий манер египетское «пилак», что означает «конец». Некогда этот остров обозначал конец владений фараонов, конец Египта, предел нашего самосознания. Теперь он стал концом твоего пути, местом упокоения твоих мыслей, твоих деяний, твоей жизни, оберегаемых богами от проклятия небытия. Здесь, в объятиях Исиды, ты не умрешь никогда.
Теперь я поверил в это и уступаю тебе с радостью.
Послесловие автора
Вознамерившись написать биографический роман о Клеопатре, я столкнулась с двумя противоположными реакциями, в равной степени основанными на ошибочных представлениях.
«Почему Клеопатра? — говорили одни. — Про нее и так все всё знают: духи, змеи, искусство обольщения, любовники и так далее».
А ведь это распространенное заблуждение. То, что «известно» широкой публике о моей героине, зачастую основано на измышлениях ее недругов. И это неудивительно, если вспомнить, что к числу таковых принадлежали мастера пера вроде Цицерона, Вергилия и Горация. Их писания пережили века, а иная версия событий никем не популяризировалась.
Ознакомительная версия. Доступно 50 страниц из 250
