интернационал. Но национальная Россия жива. Она не умрет, пока продолжается на русской земле борьба с поработителями Родины, пока сохраняется за рубежом готовая помочь этой борьбе зарубежная Армия.
Час падения советской власти недалек. Наши силы понадобятся Родине. И тем ценнее будут они, чем сплоченнее сохранится наша спайка, чем крепче останется дух.
Не обольщаясь призрачными возможностями, но не смущаясь горькими испытаниями, помня, что побеждает лишь тот, кто умеет хотеть, дерзать и терпеть, будем выполнять свой долг.
Генерал Врангель
Последний приказ генерала П.Н. Врангеля № 86[14]
Брюссель
В печати в последнее время появилась переписка между Красным Офицером и генералом Деникиным и ряд статей, вызванных этой перепиской.
Главнокомандующий относится самым несочувственным образом к опубликованию этой переписки.
Прекрасно понимая, что значительная часть офицеров, находящихся в Советской России, не имела возможности, по тем или иным причинам, принять участие в «белой борьбе», Главнокомандующий не считает возможным бросить им за это упрек и отдает должное их страданиям под игом большевистской власти. Но вместе с тем генерал Врангель находит, что сношения с представителями Армии, верно служащей власти, поработившей нашу Родину и удушающей русский народ, недопустимы и напоминают «братание» на фронте, которое наблюдалось в ужасные дни 1917 года.
Опубликование упомянутой переписки вредно еще и потому, что в конечном результате она может посеять в умах сомнение в значении и смысле «белой борьбы».
Главнокомандующий считает, что «белая борьба» – это единственная светлая страница на мрачном фоне российской смуты, страница, которой участники «белой борьбы» по праву могут гордиться и признания морального значения коей обязаны требовать от всех.
Значение «белой борьбы», сохранившей честь Национальной России, никогда не умрет.
Что касается вопроса о том, кому в будущей России будет принадлежать первое место, то генерал Врангель находит даже поднимать его недостойным.
Вопрос этот у участников «белой борьбы» никогда не возникал, и когда офицеры, не исключая и старых генералов, шли в бой с поработителями Родины с винтовкой в руках рядовыми бойцами, никто из них не думал о том, какие места они займут в будущем, – их одушевляла, как одушевляет и ныне, одна мысль – об освобождении России.
Не может быть места для этого вопроса и после падения большевиков. Когда падет ненавистная власть, поработившая ныне нашу Родину, и воскреснет Национальная Россия, то для каждого будет величайшим счастьем отдать ей все свои силы, как бы ни был скромен предоставленный каждому удел.
К этому бескорыстному служению Родине мы, по мнению Главнокомандующего, и должны теперь все готовиться.
Переписка, письменные свидетельства по поводу издания «записок» генерала п. Н. Врангеля. (Источник: ГЛ РФ. Ф. 5853. On. 1.)
ИЗ ПИСЬМА А.А. ФОН ЛАМПЕ ГЕНЕРАЛУ П.Н. ВРАНГЕЛЮ
9 августа 1926 г.,
Берлин
<…> Почему Вы остановились на заглавии «Воспоминания»? С точки зрения читателя и витрины, это очень тяжелое заглавие! Даже такое, как, например, «Ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г.», опять-таки с подзаголовком «Воспоминания», – привлекло бы читателя более. Это, конечно, мое личное мнение…
ИЗ ДНЕВНИКА ГЕНЕРАЛА А.А. ФОН ЛАМПЕ
1 октября 1927 г.
<…> Его[15] настроение на этот раз показалось мне малоэнергичным, не в пример всегдашним нашим встречам – пассивным <…> от многих дел и дрязг <…> он в стороне не только на словах, но и в душе <…> Это не тот ПН, каким я привык его видеть! Н.Н. Чебышев и П.Н. Шатилов спорили со мною и говорили, что я ошибаюсь в оценке ПН-ча. Дай Бог, чтобы правы были они. Я боюсь влияния Ольги Михайловны, которая год тому назад уже говорила мне, что Петру Николаевичу надо начинать жить для себя..!
<…> У ПН нет выходов на тех, кто мог бы дать деньги на «Белое дело» <…>
ИЗ ПИСЬМА ГЕНЕРАЛА П.Н. ВРАНГЕЛЯ ГЕНЕРАЛУ А.А. ФОН ЛАМПЕ
17 декабря 1927 г.,
Брюссель
<…> Приветствую Вашу мысль посвятить пятую книгу полностью Крыму <…>
<…> Есть и другая возможность – выпустить пятым сборником «Белого дела» мои воспоминания. Конечно, с точки зрения выгодности, для меня лично такой способ издания, быть может, и менее благоприятный, но, с одной стороны, от русского издания в настоящих условиях я вообще едва ли какую-либо материальную выгоду получу, с другой – приобретение «Белым делом» моих воспоминаний должно привлечь внимание к этому изданию и, быть может, облегчить дальнейшее его субсидирование. <…>
ИЗ ДНЕВНИКА ГЕНЕРАЛА А.А. ФОН ЛАМПЕ
15–16–17 февраля 1928 г.
<…> центр тяжести моего пребывания в Брюсселе – это вопрос об издании записок ПНВ… Оказывается, это и была причина моего вызова. ПН в этом случае, несколько под влиянием К-го[16], считает, что если не выпустить записки теперь, то их идейно растащат – часть уже опубликована Шатиловым в моей 4-й книге[17], часть есть в присланной мне статье Климовича, часть войдет в подготовляемую статью сеньора Глинки и т. д. Поэтому я с места занялся чтением записок и отмечанием того, что, по-моему, надо было переделать. Надо сказать, что записки написаны довольно сухо, в особенности часть вторая – Крым. Что касается до выпадов против Деникина, то они сильно смягчены, и даже знаменитое письмо[18] не приведено целиком, и перед ним есть замечание о том, что оно во многом носило следы раздражения и личный характер. Это мне весьма понравилось.
Не знаю, будет ли большой интерес к этим запискам, но согласен с тем, что издавать их надо теперь или никогда… Я поставил перед ПН дилеммы, что воспоминания пишут бывшие люди, что он выставит себя под удары критики и обвинения в тенденциозности и замалчивании того или иного, и убежденно высказался, что эти вопросы решить может он один. Между прочим, сильно ЗА печатание мать ПН, но она рассуждает так, что, мол, надо отвечать на обвинения…
Много описаний военных операций также не делает книгу легкой для чтения… Словом, «но» немало, но я высказал готовность выпустить мою пятую книгу в увеличенном объеме и передать ее всецело запискам ПН, если они мне достанут денег, несмотря на то, что от гонорара ПН уже отказался.
ПН хочет взять заимообразно в остатках от ссудной казны[19], с тем чтобы пополнить из выручки. Я не преминул указать на гадательность большого тиража, оценивая его при нормальном для «Белого дела» 300-экземплярном тираже в 500 книг для записок. ПН думает о 1000! Но, конечно, он прав. После того, как отказался «Медный всадник», на русском языке больше печатать негде, и «Белое дело» как журнал, несколько скрывая физиономию
