Ознакомительная версия. Доступно 53 страниц из 263
Гэмет понимал охвативший их ужас и с некоторым удовлетворением наблюдал за страхом, застывшим на лицах тех, кому они с товарищами несли смерть.
Теперь он отчётливо слышал песнь битвы, накатывающую и уходящую, словно волны на каменистом берегу, — и всё же нарастающую с каждым мигом, идущую к кульминации, которая только грядёт — грядёт, уже скоро. Скоро. О да, нам нужна была песня. Мы так долго ждали эту песню. Чтобы воспеть наши свершения и наши битвы. Наши жизни и нашу смерть. Нам был нужен собственный голос, ведущий души в поход, вечный марш вперёд.
Навстречу битве.
Навстречу войне.
Занимая эти стены из булыжника и песка. Защищая высохшие пристани и мёртвые города, когда-то пылавшие древними снами, что мелькают отражением жизни на тёплых водах маловодного моря.
Даже воспоминания стоят того, чтобы их защищали.
Даже воспоминания.
Он продолжал сражаться бок о бок с дружиной тёмных воинов и проникся любовью к своим могучим товарищам. И потому, когда всадник с драконьим шлемом наконец-то подъехал к нему на своём коне, Гэмет приветственно взмахнул клинком.
И вновь всадник засмеялся. Он потянулся испачканной в крови рукавицей к забралу и поднял его. За шлемом скрывалось лицо темнокожей женщины с чарующими голубыми глазами, испещрёнными прожилками цвета песка.
— Там ещё! — крикнул ей Гэмет, хотя даже ему казалось, что голос прозвучал не из его уст, а издали. — Ещё враги! Нужно скакать туда!
Её белоснежные зубы мелькнули во тьме, и она вновь засмеялась:
— Не племена, друг мой! Они — наша родня. С этой битвой покончено — остальные будут проливать кровь утром. Мы отправляемся к берегу, солдат, — ты присоединишься к нам?
Он заметил в её глазах что-то большее, чем профессиональный интерес.
— Да.
— Ты готов бросить своих друзей, Гэмет Уль’Паран?
— Ради тебя — да.
Её улыбка и последовавший за нею смех окончательно похитили сердце старика.
Он в последний раз осмотрел другие склоны и не увидел движения. Викацы на западе поскакали дальше, хотя одинокая ворона ещё парила в небе. Малазанцы на западе отступили. Бабочки исчезли. В траншеях «Живодёров» за час до рассвета остались лишь мертвецы.
Месть. Она будет довольна. Она поймёт и будет довольна.
И я буду.
Прощай, адъюнкт Тавор.
Корик медленно уселся рядом, уставившись на северо-восток так, будто пытался понять, что привлекло внимание солдата.
— Что там? — спросил он спустя некоторое время. — На что смотришь, сержант?
Скрипач протёр глаза:
— Ничего… точнее, ничего, в чём был бы какой-то смысл.
— Мы не увидим утреннюю битву, да?
Скрипач оглянулся, изучая угловатые черты молодого сэтийца, ожидая что-то в них увидеть, хотя и сам не мог до конца понять что. Спустя некоторое время он вздохнул и пожал плечами:
— Всё славное в битве, Корик, существует лишь на звонких устах барда и в словах, что плетут рассказчики. Слава эта достаётся призракам да поэтам. Правда же в том, что то, о чём ты слышал и мечтал, вовсе не то, что будет в жизни, — это разные вещи. Стирать границу между балладами и реальностью можешь на свой страх и риск, парень.
— Ты всю жизнь был солдатом, сержант. Если это тебе так не нравится, почему ты здесь?
— У меня нет ответа на этот вопрос, — признал Скрипач. — Я думаю… Наверное, я был призван сюда.
— Той песней, о которой говорил Флакон? Той, что ты слышал?
— Угу.
— И что она означает, эта песня?
— Думаю, у Быстрого Бена есть на это вразумительный ответ. Но нутром чую одну вещь, снова и снова. «Мостожоги», парень, они взошли.
Корик сотворил защитное знамение и слегка отодвинулся.
— Или, по крайней мере, те из нас, что уже мертвы. Остальные… мы… просто в самоволке. Тут, в мире смертных.
— Значит, собираешься в скором времени умереть?
Скрипач нахмурился:
— У меня таких планов не было.
— Славно, нас тут всех устраивает нынешний сержант.
Сэтиец отодвинулся. Скрипач вновь уставился на отдалённый оазис. Я ценю это, парень. Он прищурился, но через тьму было не проглядеться. Там что-то творилось. Такое чувство, будто… Будто друзья сражаются. Я почти слышу звуки битвы. Почти.
Внезапно двойной вой разорвал небо.
Скрипач вскочил на ноги.
— Худов дух!
Послышался голос Улыбки:
— Боги, что это было?
Нет. Не может быть. Но…
И вдруг тьма над оазисом начала меняться.
Строй всадников проехал перед ними на фоне клубящейся пыли, кони то и дело били копытами и в панике вскидывали головы.
Леоман Кистень поднял руку, приказывая своему отряду остановиться, после чего жестом указал Кораббу следовать за ним, перевёл коня на рысь и направился к новоприбывшим.
Маток приветственно кивнул:
— Нам тебя не хватало, Леоман…
— Мой шаман потерял сознание, — перебил его Леоман. — Предпочёл ужасу забытьё. Что происходит в оазисе, Маток?
Вождь сотворил защитный знак:
— Рараку пробудилась. Восстали духи — память Священной пустыни.
— И кого они считают врагами?
Маток покачал головой:
— Предательство на предательстве, Леоман. Я приказал своему войску отступить и расположиться между Ша’ик и малазанцами, остальное поглотил хаос…
— Значит, ты не можешь ответить на мой вопрос.
— Боюсь, битва уже проиграна…
— Ша’ик?
— Со мной Книга. И я поклялся её защищать.
Леоман нахмурился.
Ёрзая в седле, Корабб уставился на северо-восток. Сверхъестественная тьма поглотила оазис и, казалось, роилась над ним, словно состояла из живых существ, крылатых теней и призрачных демонов. А на земле под ними как будто двигались бесчисленные солдаты. Корабб вздрогнул.
— В И’гхатан? — спросил Леоман.
Маток кивнул:
— С охраной из соплеменников. Я оставляю почти девять тысяч воинов пустыни в твоём распоряжении… и под твоим командованием.
Но Леоман покачал головой:
— Эта битва принадлежит «Живодёрам», Маток. У меня нет выбора. Нет времени радикально менять тактику. Все уже на позициях — она слишком долго ждала. Ты так и не ответил мне, Маток, что с Ша’ик?
Ознакомительная версия. Доступно 53 страниц из 263
