Ознакомительная версия. Доступно 50 страниц из 247
– Нет, дорогая, конечно нет. Но это не означает, что я не хочу, чтобы у меня было право голосовать, когда у меня возникнет такое желание. Сто раз я говорила Мешангу, что, разумеется, я бы спросила у него, за кого мне голосовать, но я все равно хочу сама участвовать в голосовании, хочу сама зайти в будку, если решу пойти!
– Ты права! – Шахразада повернулась и крикнула: – Да здравствует революция! Бог велик! Бог велик! Ленгехи – в Верховный суд! Женщин – в судьи! Мы требуем своих прав…
Теймур, прошедший подготовку в ООП иранец, который поселился в квартире Шахразады и которого послали наблюдать за маршем и запоминать его наиболее решительных участниц, узнал ее по фотографиям, которые видел в квартире. Его охватила злоба.
– Женщины должны подчиняться законам Аллаха! – прокричал он. – Долой женщин-судей! Женщины должны делать то, что положено Богом!
Но его заглушили тысячи голосов, и ни одна живая душа не обратила на него никакого внимания.
Никто не знал, как, собственно, начался марш. Они словно сами по себе сдвинулись вдруг с места и вскоре запрудили улицы, от стены до стены, перекрыв все движение, радостно шагая вперед, – неудержимая сила. Люди в лавках, в окнах и на балконах стоявших рядом домов смотрели на демонстранток раскрыв рот.
Большинство мужчин были шокированы.
– Ты только посмотри вон на ту, вон, молодую шлюху в зеленом пальто, которое всю дорогу распахивается спереди, открывая ее промежность, вон, вон, гляди! Да проклянет ее Аллах за то, что она искушает меня…
– Ты лучше погляди вон на ту, в штанах в обтяжку, словно вторая кожа.
– Где?! Да, в синих таких штанах! Аллах, защити нас! Я вижу каждое подрагивание ее тела! Да она сама напрашивается! Как та, с которой она идет под ручку, та, что в зеленом пальто! Блудница! Эй, ты, блудница, ты просто хочешь члена, вот чего вы все хотите…
Мужчины смотрели и негодовали. Похоть плыла вслед за демонстрацией.
Женщины удивлялись и размышляли. Все больше и больше их забывали, что вышли за покупками, или оставляли свои лавки и присоединялись к своим сестрам, теткам, матерям, бабушкам, бесстрашно стаскивая с головы хиджаб, снимая чадру. Разве мы не в столице, разве мы не жители Тегерана, элита Ирана, уже давно не деревенщина? Здесь все совсем по-другому, не как в деревне, где они никогда не осмелились бы выкрикивать лозунги или снимать чадру и хиджаб.
– Женщины, объединяйтесь, Бог велик, Бог велик! Победа, единство, борьба! Равные права для женщин! Право голоса! Нет деспотизму, любому деспотизму…
Впереди демонстранток, позади них и вокруг них, на проспектах и в боковых улочках начали собираться группы мужчин. И тех, кто был за, и тех, кто был против. Споры становились все ожесточеннее – закон Корана требовал, чтобы мусульмане сопротивлялись любым действиям, направленным против ислама. Кое-где начались потасовки. Один мужчина вытащил нож и умер, получив удар ножом в спину от другого. Мелькнуло огнестрельное оружие, появились раненые. Столкновения множились. Тут и там вспыхивали схватки между либералами и фундаменталистами, между левыми и «зелеными повязками». Кому-то проламывали голову, еще один человек погиб, и тут и там под перекрестный огонь попадали вездесущие дети, некоторые из них поплатились жизнью, другие прятались, приседая за стоявшими вдоль улиц машинами.
Ибрагим Кияби, студенческий вожак Туде, которому удалось бежать в ту ночь, когда Ракоци попал в засаду, выскочил на улицу и подхватил насмерть перепуганного ребенка, пока его товарищи прикрывали его огнем. Он благополучно добрался до угла улицы. Убедившись, что девочка не ранена, он прокричал друзьям: «За мной!», понимая, что их здесь слишком мало, и бросился наутек. Их было шесть человек, и они бежали по боковым улочкам и переулкам. Скоро они были в безопасности и направились в сторону проспекта Рузвельта. Туде приказали избегать открытых столкновений с «зелеными повязками», пройти маршем вместе с женщинами, смешаться с ними и вести пропагандистскую работу. Он был рад снова приступить к активной деятельности после того, как долго прятался.
Через полчаса после ареста Ракоци он доложил о предательстве своему руководителю в штабе Туде. Человек сказал ему, чтобы домой он не ходил, сбрил бороду и залег на дно в одном из конспиративных домов недалеко от университета.
– Ничего не предпринимай до женского марша протеста во вторник. Присоединись к нему со своей ячейкой, как было запланировано, а на другой день отправляйся в Ковисс – это должно уберечь тебя на время.
– А что будет с Дмитрием Язерновым? – Ракоци он знал только под этим именем.
– Не переживай, мы вызволим его из рук этой мрази. Еще раз расскажи мне, как выглядел этот человек.
Ибрагим снова повторил ему то немногое, что запомнил про «зеленых повязок» и засаду. Потом спросил:
– Сколько человек поедут со мной в Ковисс?
– Тебя и еще двоих должно быть достаточно для одного вонючего муллы.
Это так, подумал он, только мне никто не нужен, скоро мой отец будет отомщен. Его руки сжались на винтовке М-16, которую он неделю назад украл из ружейного склада в Дошан-Тапехе.
– Свобода! – крикнул он и поспешил на проспект Рузвельта, чтобы присоединиться к первым рядам демонстрации; его друзья рассыпались в обе стороны.
В сотне шагов позади, окруженный тысячами демонстрантов, размахивавших руками и кричавших слова одобрения, медленно двигался открытый грузовик с молодыми людьми. Это были военнослужащие ВВС без военной формы. Среди них был Карим Пешади. Он рассматривал демонстранток, пытаясь отыскать среди них Шахразаду, но так и не увидел ее. Вместе с другими он был расквартирован в Дошан-Тапехе, где порядок и дисциплина почти перестали существовать, власть забрали в свои руки комитеты, отдавая приказы, которые сменялись противоположными им приказами, другие приказы приходили от верховного командования, подчинившегося премьер-министру Базаргану, третьи – от Революционного комитета, а иные – по радио, где время от времени выступал и устанавливал законы аятолла Хомейни.
Как и всем остальным пилотам и офицерам по всей стране, Кариму приказали явиться в комитет для перекрестного допроса по поводу его послужного списка, политических убеждений и связей в дореволюционный период. Послужной список у него был прекрасным, и он мог искренне поклясться, что поддерживал ислам, Хомейни и революцию. Но призрак отца незримо висел над ним, и он тщательно упрятал свое желание отомстить в самом сокровенном тайнике своего сердца. Пока его не трогали.
Позапрошлой ночью он попытался проникнуть на диспетчерскую вышку Дошан-Тапеха и разыскать там журнал разрешений на вылет, но его повернули обратно. Сегодня ночью он собирался попробовать еще раз – он поклялся себе, что доведет дело до конца. Я должен, думал он, Шахразада надеется на меня… О Шахразада, ты, кто придает моей жизни смысл, хотя для меня ты и запретна!
Он встревоженно разыскивал ее среди толпы, зная, что она где-то здесь. Вчера вечером он и группа его друзей слышали по радио яростное подстрекательское выступление аятоллы-фундаменталиста, осуждавшего женский марш протеста и требовавшего, чтобы правоверные провели ответные акции протеста. Это вызвало у него большую тревогу за Шахразаду, его сестер и родственниц, которые, как он знал, тоже выйдут на демонстрацию. Его друзья также тревожились за своих женщин. Поэтому сегодня утром они взяли этот грузовик и присоединились к протестующим. С оружием.
Ознакомительная версия. Доступно 50 страниц из 247
