любил её…
— Твой брат? — удивился он, — Как же тогда Гелия…
— Да не нуждался он в Гелии! Он, может, ни в ком не нуждался… Он был как раз из тех, на кого женщины не умели оказывать влияние… Уловил разницу? Воздействие это способность очаровывать собою, а влияние — это подчинение. Я ведь очаровала тебя с первого взгляда, но разве я тебя подчинила? Мой брат тоже считал Азиру необыкновенной красоткой, чтобы ты знал. А я считала её чудовищем!
— Я никогда не считал её красоткой. Она мне ничуть не понравилась, когда я увидел её впервые. Жизнерадостной, пожалуй, ласковой, но чудовищно безвкусной. Волосы были потрясающие, как шёлк… Я мог бы тебе солгать и сказать, что она была даже по виду порченая, но ты и сама знаешь, какой она была…
В покорном перечислении достоинств Азиры и в том, насколько он хорошо всё помнил, было скрыто нечто большее, чем очередное увлечение.
— Где вы встречались?
— Зачем тебе знать? Ты считаешь мои ответы чудовищными, что и выражают твои глаза, то твой допрос такой же чудовищный…
— А ты вправе молчать! Но ты не молчишь, ты смакуешь до сих пор воспоминания о ней!
— Да нет же! Я всего лишь даю объективную оценку…
— Все считали её красоткой, а меня нет! Я отлично знаю, что ты привёл её сразу сюда! И Гелия не стала тому препятствием. А меня нет! Всегда возникали какие-то препятствия, якобы нравственные раздумья. Всё потому, что ты отлично понимал, что не подхожу я для того самого, чего тебе и хотелось, но что ты сразу же обнаружил в распутной девке! Мне любви настоящей хотелось, на всю жизнь чтобы… тебе же только свободного секса без всяких ограничений и ответственности. А после той встречи в Творческом Центре вышвырнул меня в грязь из своей машины! И потом не хотел приглашать к себе! Видимо, не подходила я для такого непорочного места! И даже после тех ночей в сиреневом кристалле затащил в свой палаческий отсек! А шлюху, всем известную давно, но только не тебе, сразу привёл в свой «любовный храм». Она соответствовала, а я нет! — тут Нэя заплакала, вспомнив о подземелье.
— Ну что такое ты вопишь! Зачем трогать то, что было когда-то, если ты жила в то время на недосягаемых островах с другим. Ты сама и думать обо мне не хотела!
— Я покинула континент из-за того, что считала тебя убийцей Нэиля…
— Не убивал я его! В противном случае не было бы тебя тут. Я сам не смог бы после такого быть с тобой.
— Ты покинул меня в ту ночь…
— Не хотел я покидать тебя и не собирался. Хотел сразу взять с собой, отпустить Гелию на все четыре стороны… — он опять замолчал, но слов и не требовалось. Она опять побрела за ним туда, куда он её не приглашал. И перевод его ощущений-воспоминаний в прямую речь это уже была её личная самодеятельность:
«Почему я тогда поступил так, я не понимаю до сих пор. Я даже не помню толком того момента, как я доехал до той окраины… Я бы никогда не вошёл в то жильё. Не посмел бы. Но он шёл навстречу, едва я вошёл в тот маленький дворик. Там был водоём с фигурой какого-то динозаврика, что ли. Из его пасти лилась струя воды. Я пил воду и представлял, как ты играла тут в куклы. У тебя и теперь такое лицо, что легко представить, как ты выглядела в детстве. Не думай, что я вроде извращенца-педофила, как Чапос… Я хочу сказать, что твоя детскость есть лишь проявление искренности и таланта твоей доброй и прозрачной души. За что я и полюбил тебя, как никогда не любил даже на Земле. Я устал оправдываться, — трагедия, страшная и непоправимая, случилась не по моей вине. Я не собирался трогать Нэиля, хотел только поговорить. Я был настолько великодушно настроен, переполнен любовью к тебе и ко всему, что имело к тебе отношение. И вдруг выстрелы, за что? И два попадания в цель, третья пуля отскочила, был защитный жилет под рубашкой. Я никогда не доверял местным и не напрасно. Чего ждать? Смерти? Если бы он сразу метил в голову? Если бы он убил меня? Наших постоянно убивают здесь повсюду… А самое скорое вычисление убийц не способно же вернуть жизнь…
Нэя верила в очевидность того, о чём он молчал. Но она терзалась совсем не этим. Она и сама хотела сказать ему, что он страдает зря, что он не убийца, как его заставили поверить, и её тоже. Но Азира… за неё нет ему прощения! Она вцепилась в ткань его рубашки, толкнула его, будто будила, хотя он и не спал, — Ты считаешь себя провидцем, а не понял, кто такая Азира! Она никогда не любила тебя! Она ни в ком не нуждалась, кроме единственного человека, моего брата!
— Как же тогда Чапос? Её верная тень…
— С Чапосом другое её связывало. Уж чем он там её привлекал, она унесла эту тайну с собой в неизвестность. Думаю, её кто-то и убил. Рано или поздно с такими, как она, это случается с печальной закономерностью. Они скатываются всё глубже и глубже к исчадиям дна, к выбросам инфернальных глубин, куда и её утянуло. Сколько мерзких делишек они с Чапосом прокручивали, не узнает уже никто. А ты приблизил её, ничего в ней не понял. Она же всегда издевалась над всеми, над тобой! Она рассказывала мне обо всех любовниках, в том числе и о тебе низкие подробности, она просто заходилась от издевательского презрения при этом…
— Не сочиняй…
— Один из друзей Тон-Ата, а попросту шпион, привозил её к нам в плантации. Она была неразвита, груба с детских лет. Она таскалась по «Саду Свиданий», вначале подглядывала за всеми, а потом и сама начала половую жизнь с самой зелёной юности. И моя бабушка, поняв, что она пропадёт, устроила её в школу танцев к своей подруге. Она и Нэиля соблазнила! Потому что ты не давал свободы Гелии, а Нэиль такую свободу имел. Я ничуть не верю, что Нэиль первым совратил её, тут уж она пыталась себя выставить несчастной и использованной жертвой, чтобы доить меня, как доила в своё время и бабушку… А-а! Тебе-то зачем о том и знать! Ты же сознался, что полюбил её, забыв обо мне. А я никогда не забывала тебя. Я считала только тебя своим мужем, даже живя одна. Я не
