бы назвала это состояние именно так), я временно остановилась. Отослала написанное на суд издательства.
Издательство одобрило главы, но имело возражения против названия книги «Сага о Людях Льда». Слишком много разных «саг о…» появилось в последнее время. «Люди Льда» тоже не подходили. Читателей отпугнет такое название. Снег, зима и холод вряд ли привлекут внимание читателя, утверждали в редакции.
Я отказалась изменить название. Во-первых, это была именно сага как в шведском, так и в норвежском понимании этого слова. Шведское понятие «саги» более объемно, чем норвежское. По-норвежски сага означает родовую сагу или нечто подобное. Шведская сага включает в себя широкий спектр – от родовой саги с жизнеописаниями и научно-художественного вымысла до народных преданий и сказок о гномах, принцах и драконах… По-норвежски такая «сага» называется сказкой. В то время как шведская «сказка» включает в себя впечатления и переживания от действительно имевших место событий, например, во время путешествий; либо драматические события, эротические повествования.
Так что разница между понятиями есть, и довольно большая.
Так, я не могла не сохранить название «Сага о…». Что же касается словосочетания «Люди Льда», то мне всегда больше нравились зима, ночь, холод, луна, смерть и прочие страшные и опасные обстоятельства. Солнце и дневной свет не привлекали меня; не давали развернуться фантазии.
В конце концов, после долгих раздумий издательство все же согласилось с названием книги «САГА О ЛЮДЯХ ЛЬДА». В противном случае я просто не начала бы работу над романом.
Но откуда же появилось название «Люди Льда»? На этот вопрос у меня не было ответа.
С Габриэлем я тоже никогда не встречалась.
Начиная работу, я не задумывалась над количеством томов. Может быть, шесть, может, чуть больше, что-то около десяти. Повествование из одной книги плавно переходило в следующую, появлялось все большее количество действующих лиц. При этом каждый желал, чтобы была рассказана и его история. Я сама точно не знала, что из всего этого получится. Единственное, что я знала точно, так это то, что повествование должно закончиться в 1960 году. Но у рода оказалось так много ветвей; я постоянно углублялась во все более сложные сферы. И в то же время я должна была писать.
Я все яснее понимала: историю рода я пишу не одна.
Рано или поздно, все из Рода Людей Льда понимали, что они не одни, за ними кто-то стоит. Нечто большее, чем борьба против Тенгеля Злого и его черной воды. Можно провести параллель: Люди Льда ощущали тень большую, чем Злой Тенгель. Такие же ощущения испытывала и я во время написания романа.
Получалось, что кому-то хочется, чтобы его история была рассказана.
Часто это доставляло мне неудобства. Первые книги я писала, словно одержимая. Писала так, словно от этого зависела моя жизнь. Я приступила к «Саге о Людях Льда» 10 сентября 1980 года. Это я помню точно, так как записала день, когда начала работать над книгой. Пять месяцев в течение лета и осени 1981 года мы прожили на Шри-Ланке. В этот период я завершила работу над шестым, седьмым, восьмым и девятым томами Саги.
В это время на Шри-Ланке шли жестокие бои между тамильцами и сингалезцами. Испуганные местные жители старались держаться поближе к нашему дому, так как мы были европейцами, и около нас они чувствовали себя в безопасности. Часто в нашем доме ночевали незнакомые люди. Они спали на полу в нашей большой комнате. В нашем саду прятали грузовики. Разлетались стекла в витринах магазинов, было запрещено закрывать ворота, солдаты патрулировали улицы днем и ночью.
Я же ничего не замечала, полностью погрузившись в причудливый мир Людей Льда. Я дошла уже до 1600-х годов и писала, писала, словно в лихорадке. Мне не было покоя. Я должна была писать, писала иногда по ночам. Меня кто-то заставлял писать сагу, хотя я существенно опережала график работы, намеченный издательством. Первая книга должна была выйти только в январе 1982 года, но к этой дате у меня было готово уже десять томов.
Я старалась выполнить обещание, данное директору издательства Финну Арнесену, и не злоупотребляла сверхъестественным, что оказалось далеко не простым делом. Оно накапливалось, словно надувался воздушный шар, который рано или поздно должен был лопнуть. Так оно и случилось в тринадцатом томе «Следы Сатаны». Я подошла к такому моменту, когда уже стало невозможно отмахнуться от того, на чем была основана вся сага: от мистики и необычных способностей представителей Рода.
Случилась еще одна странность.
Я получала письма от жителей тех мест, которые я описывала, но в которых никогда не бывала. Местные жители были уверены, что я когда-то жила в этих местах, так как мои описания городов и деревень отличались исключительной точностью. Совпадали даже названия мест, имена людей.
И вот тогда у меня поползли мурашки по коже.
Возьмем, например, поездку Суль в Сконе. Мы как-то побывали там уже после того, как книга была написана. И действительно – все совпадало.
После этого случая я не раз получала подтверждения того, что я знала обо всем гораздо больше, чем думала, что знаю.
Здесь было бы к месту высказать некоторые соображения по поводу развлекательной литературы, и сравнить ее с так называемой «серьезной» литературой. Что касается первого типа, то речь идет именно о развлечении. Необходимо знать, что конкретно хочет получить читатель. Ведь ему надо иметь возможность расслабиться, отдохнуть. И его нечего критиковать за выбор литературы для чтения.
А я знаю, что нужно для того, чтобы написать интересную книгу, бестселлер.
Но я отказываюсь называть свою работу коммерческой! Такая работа не может быть коммерческой, так как писатель старается написать книгу в таком виде, в каком он бы ее сам с удовольствием прочитал. Для писателя герои книги – все равно что живые люди. И писатель может неделю скорбеть по своему погибшему герою (по Суль, Тенгелю или Силье). Радоваться, когда у них все хорошо; страдать вместе с ними, когда им плохо. Иногда писатель может физически ощутить боль, причиненную героям.
Во время написания «Саги о Людях Льда» я очень остро сопереживала героям. Я болела, когда болела Виллему, испытывала страшное одиночество вместе с Микаелем Линдом; страдала с маленьким Маттиасом в шахтах Конгсберга. Я просыпалась от приступов клаустрофобии; чувствовала огромную тяжесть горного массива, нависшего надо мной.
Когда я писала о Микаеле, мне казалось, что я никак не могу докричаться до людей, будто я стою в пустом помещении и кричу. А ведь это пустое помещение и есть вселенная.
А когда Виллему нашла,
