будут, как ты сказал, середнячками, — он почесал шрам на щеке, оглядывая своих подопечных. — Я, Тианги, и еще девятеро, как ты и хотел.
- Что насчет самой большой группы? — спросил эльф. — Кого поставишь старшим?
— Я думаю о Равири или Хахона. Что посоветуешь, учитель? — Аруихи обернулся к Кьеллу с серьезностью во взгляде.
— У Равири малость замедлился прогресс в последнее время, — задумался гламфеллен, сосредоточенно воззрившись на упомянутого. Тот, оранжевокожий аумауа с длинными черными волосами, увязанными в конский хвост, весело беседовал с соучениками. — Ему нужно немного уверенности в себе. Пусть приобретет ее, победив побольше противников, и не отвлекаясь на командование. А вот Хахона — трудолюбивый и ответственный, еще и старше большинства нашего молодняка. Для него позиция лидера будет признанием и наградой, и побудит его и дальше стараться.
— Пожалуй, ты прав, — Аруихи оглядел претендента на лидерство над соучениками в предстоящем рейде. Хахона, спокойного вида юноша, зеленокожий и бритый наголо, сосредоточенно правил оселком заточку сабли. — Мне кажется, или ты его и правда выделяешь?
— Угу, — кивнул эльф. — Не из-за таланта или умения — знаю его откуда-то. Где ты его откопал?
— В захолустье на самом краю архипелага, — скривился принц. — Тамошняя ранга даже не хотела поначалу со мной разговаривать — она, видите ли, не признает власть сестры. Ну а когда она увидела, как трясутся претенденты после их испытания, и вовсе хотела гнать меня с острова чуть ли не с оружием в руках, — Аруихи ностальгически усмехнулся. — Храбрая женщина, хоть и в возрасте.
— Угу, и беспокоится о своих, — согласно кивнул Кьелл.
Некогда предложенный им принцу метод поиска талантов среди Хуана имел всего два достоинства — скорость и стопроцентную надежность. Все остальное было недостатками. Он был прост — Аруихи строил претендентов перед собой, и атаковал их базовой техникой Искусства Ревущего Тигра, Тигриным Рыком. Разумеется, он бил не в полную силу, сдерживаясь, насколько возможно. Если претендующие на ученичество юноши обладали талантом к техникам ци, они выдерживали прессинг враждебной энергии, и даже могли получить толчок к развитию, как Аруихи в свое время. Те же, кто таланта не имел, получали целый букет неприятных ощущений, устойчивый страх перед принцем, и несколько неспокойных ночей, полных кошмаров. Эффект был временным — энергетика Аруихи все же стояла пока на достаточно низком уровне развития. Лечения, подобного тому, что проводил для Онеказы Кьелл, жертвам мистического искусства Аруихи не требовалось — щадящее воздействие его атаки ни в какое сравнение не шло с пропитанным звериной жаждой крови импульсом, что выдал бледный эльф в состоянии аффекта. Тем не менее, в том, чтобы ощутить на своей шкуре воздействие опасного мистического искусства, приятного было мало, и неудивительно, что неизвестная ранга взъярилась на Аруихи.
— А звали ее как, не помнишь? — лениво спросил гламфеллен.
— Что-то на «И», — ответил принц, почесав затылок. — Ианга? Имуа? Как-то так.
— Не Икава ли случайно? — заулыбался Кьелл. — Моя первая хорошая знакомая среди Хуана, просвещала меня о ваших традициях. Шрамами неаккуратными еще покрыта.
— Она, — кивнул Аруихи. — Хахона — из матару ее селения, интересовался всем новым. Когда он увидел мою демонстрацию фехтования и применения ци, то воспылал ярче драконьего пламени. Свою аркебузу и пистоли едва не выбросил поначалу, — принц добродушно глянул на подопечного.
— Как же тесен Дедфайр, — с веселым удивлением ухмыльнулся эльф. — Большая деревня, да и только.
— Что насчет другого твоего любимчика, Манааки? — отстраненно поинтересовался принц. — Он из матару бывшей столицы, всю жизнь в Некетаке прожил.
— Вот уж не знаю, — глянул на упомянутого Кьелл, отрешенно потерев нос. Юный воитель, синекожий, менее рослый и массивный, чем большинство его соучеников, устроился чуть в стороне, усевшись наземь с саблей на коленях и отрешенно прикрыв глаза в медитации. — Но я со всеми матару Каханга перезнакомился в свое время — помнишь, ты меня послал шпионить за ними? Вечность назад это было, забыл уже всех… Хотя нет, — он довольно улыбнулся. — Манааки все же помню — у него подружка из Аэдира, эльфийка. Он с ней — почти зеркальное отражение меня с Онеказой, — принц насмешливо фыркнул, и покачал головой.
— Ладно, хватит ностальгировать и время тянуть, — посерьезнел Кьелл. — Пора выступать. Младшие! — повысил он голос, и ученики Аруихи подтянулись ближе, внимательно глядя на своего старшего учителя.
— Перед тем, как мы выступим в поход, я хочу сказать вам пару слов, — серьезно начал гламфеллен. — Мы собираемся совершить то, что многие сочли бы невозможным. Через несколько дней, мы сломаем хребет силам Рауатая, уничтожим их превосходство над нашими войсками, и принесем победу оружию Хуана. Я верю, нет, я знаю — вы все, стоящие передо мной, более чем способны на это, — в его голосе, разносящемся над тихой бухтой Сайюка, зазвучала торжественность. — Если же случится так, что глядя в жерла вражеских пушек, или на усеянные стволами аркебуз стены их фортов, вы засомневаетесь в себе, вспомните то, что я скажу вам сейчас. Вспомните: с вами ваше оружие, что способно сокрушить врага много более сильного, чем любой рауатайский воин. С вами ваше мистическое искусство, с чьей боевой мощью мало что сравнится. И наконец, с вами мы все — ваши товарищи по учебе, поддерживавшие вас все это время, бывшие вам друзьями, помощниками, и даже соперниками в воинской науке; ваш учитель, разделивший с вами свою силу и мудрость, преподавший вам лучшее из боевых искусств Эоры; с вами я, все это время с гордостью следивший за вашим прогрессом, помогавший вашему учителю выковать из сырого железа вашего таланта несокрушимый клинок воинского умения; и наконец, с вами все Хуана, ваши друзья и подруги, родня и близкие, знакомые, и даже незнакомцы. Все эти разумные стоят за вашими плечами, поддерживают вас в трудную минуту, и укрепляют ваши руки в бою, — голос Кьелла гремел трубами и литаврами военного оркестра, раскатываясь по усеянной гигантскими кораллами бухте. — Вы никогда больше не будете одиноки. И когда вы сойдетесь с врагом лицом к лицу, я хочу, чтобы в вашем разуме звучала лишь одна мысль, одно слово, — он набрал воздуха в легкие, и проорал древний боевой клич древнейшей империи, сотрясавший Поднебесную в стародавние времена великих воинов и хитроумных полководцев:
