Г. Флобера (1876). В переводе И. С. Тургенева она появилась в „Вестнике Европы“ (1877. № 4) под названием „Католическая легенда о Юлиане Милостивом“. В заключительной части легенды повествуется о прокаженном, которого кормит, поит и согревает своим телом Юлиан „ртом ко рту, грудью к груди“ (Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Соч. Т. 10. С. 219). Называя вместо Юлиана собственное имя (Иоанн), Иван побуждает читателя сопоставить некоторые факты из жития Юлиана с событиями, разыгрывающимися в романе в дальнейшем: самый страшный грех, который совершает святой и который всю жизнь потом старается искупить, был грех, отцеубийства.
223
Епитимья (греч. έπιυιμια) — церковное наказание.
224
…они съели яблоко и познали добро и зло и стали „яко бози“. — В библейском рассказе о грехопадении первых людей Адам и Ева вкусили плодов от древа познания добра и зла вопреки воле бога и по наущению дьявола: „…в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло“ (Бытие, гл. 3, ст. 5). За ослушание они были изгнаны из рая.
225
Если они на земле тоже ужасно страдают, то уж, конечно, за отцов своих, наказаны за отцов своих, съевших яблоко… — Иван возмущен учением церкви, согласно которому дети страдают в силу общей человеческой греховности (в наказание за первородный грех). А. С. Хомяков, сочинения которого Достоевскому были хорошо известны, писал: „Человек каждый, дольник греха, по необходимости дольник страдания и, следовательно, страдает вследствие, но не в меру своей доли нравственной нечистоты“; „…если бы человек был безгрешен, бог бы не мог его посещать страданием или смертью“ (Хомяков А. С. Полн. собр. соч. 2-е изд. М., 1880. Т. 2. С. 331, 335 — письмо к И. С. Аксакову).
226
…турки и черкесы там у них, в Болгарии, повсеместно злодействуют… — В 1875–1876 гг. болгарское национально-освободительное движение приобретает самый широкий размах и вызывает беспримерную по жестокости расправу турок с населением страны. Достоевский неоднократно писал об этом (и о восточном вопросе в целом) в „Дневнике писателя“. См.: Волгин И. Л. Нравственные основы публицистики Достоевского (Восточный вопрос в „Дневнике писателя“) // Изв. АН СССР. Сер. лит-ры и яз. 1971. Т. 30, вып. 4. С. 312–324.
227
…выражаются иногда про „зверскую“ жестокость человека, но это страшно несправедливо и обидно для зверей… — Ср. со словами Герцена, сказанными в связи с сообщениями о зверстве помещиков: „Что за скоты, что за дикие звери живут в захолустьях <…> Впрочем, что мы обижаем зверей? Таких зверей нет — такие есть только русские помещики…“ (Колокол. 1860. № 68–69, „Смесь“). Эта мысль перекликается также с „Песнью о колоколе“ (1799); см.: Шиллер. Полн. собр. соч. в пер. рус. писателей. Т. 1. С. 91.
228
— А ты удивительно как умеешь оборачивать словечки, как говорит Полоний в „Гамлете“… — Ср. слова Полония Офелии в переводе А. И. Кронеберга („Гамлет“, д. 1, сц. 3):
…А Гамлету ты можешь верить вот как <…>
Не верь его словам: они обманут;
Они не то, чем кажутся снаружи,
Ходатаи преступных наслаждений,
Они звучат, как набожных обеты,
Чтоб легче обольстить.
(Шекспир. Полн. собр. драматических произведений в пер. рус. писателей. СПб., 1866. Т. 2. С. 17). Иное толкование и соотнесение см. в кн.: Matlow R. Е. The brothers Karamazov: Novelistic technique. 's-Gravenhage, 1957. P. 7–8.
229
C. 268–269. Хорош же твой бог, коль его создал человек по образу своему и подобию. — Ср. слова Герцена по поводу зверств помещицы Власовой, три дня избивавшей старую женщину, в результате чего та повесилась: „Хорош же ваш бог, если он установил крепостное право с пытками, убийствами и безнаказанностью“ (Колокол. 1859. № 50, „Смесь“).
230
Знаешь, у нас больше битье, больше розга и плеть, и это национально — это нечто уже наше и не может быть у нас отнято. — Указами императрицы Елизаветы Петровны 1753 и 1754 гг. смертная казнь была отменена. Тем не менее практически она продолжала существовать в России и позднее из-за дозволенного наказания кнутом, плетью и шпицрутенами. Это наказание битьем поражало иностранцев. А. де Кюстин пишет: „Смертная казнь не существует в России, за исключением случаев государственной измены. Однако некоторых преступников нужно отправить на тот свет. В таких случаях для того, чтобы согласовать мягкость законов с жестокостью нравов, поступают следующим образом: когда преступника приговаривают более чем к ста ударам кнута, палач, понимая, что означает такой приговор, из чувства человеколюбия убивает приговоренного третьим или четвертым ударом. Но смертная казнь отменена. Разве обманывать подобным образом закон не хуже, чем открыто провозгласить самую безудержную тиранию?“ (Кюстин де. Николаевская Россия. М., 1930. С. 138). В стихотворении А. И. Полежаева „Четыре нации“ (1827), неоднократно напечатанном в русских заграничных изданиях, поэт говорит:
…В России чтут
Царя и кнут;
В ней царь с кнутом,
Как поп с крестом…
(Полежаев А. И. Полн. собр. стихотворений. Л., 1937. С. 78–79).
231
…со времени религиозного движения в нашем высшем обществе. — Такое движение действительно наблюдалось уже в 70-х годах прошлого века. В связи с публичными лекциями Вл. С. Соловьева, которые привлекали многочисленную публику и которые слушал Достоевский (см.: Достоевская А. Г. Воспоминания. С. 319–320, а также письмо Достоевского Н. П. Петерсону от 24 марта 1878 г.), корреспондент „Голоса“ писал: „Мы твердо убеждены, что не одно пустое любопытство привлекает толпы светских людей в аудиторию Соляного городка на лекции по вопросам религии, но также и живая потребность проводить хоть изредка время в размышлениях о предметах, глубоко затрагивающих сознание современного человека“ (Голос. 1878. 12 февр. № 43).
232
Есть у меня одна прелестная брошюрка, перевод с французского… — Экземпляра этой брошюры разыскать не удалось.
233
У Некрасова есть стихи о том, как мужик сечет лошадь кнутом по глазам, „по кротким глазам“. — Имеется в виду стихотворение Некрасова „До сумерек“ из цикла „О погоде. Уличные впечатления“ (1859), где говорится о мужике-погонщике, который жестоко бьет свою еле живую лошадь:
…Он
