Я слушала его и ничего не чувствовала. Мое сердце затянулось коркой льда, а, может, это была обида. Боль от предательства. Мужчина передо мной был мне чужим. Абсолютно. Я словно впервые его видела и не могла поверить: это за него я вышла замуж?
— Довольно, — я перебила Рика. — Ты опоздал. Прошлой ночью я отдалась лэрду. Теперь я его аманта. И ты знаешь это.
Муж споткнулся на полуслове. Уголки его губ поползли вниз, а в глазах отразилась вселенская тоска. Но если на то пошло, пострадала я, а Рик в некотором роде был моим палачом. Разве пристало жертве сочувствовать убийце?
— Ничего, — он взял себя в руки. — Это не страшно. Я прощаю тебя.
— Вот как? — я нервно рассмеялась. — До чего ты великодушен! Только мне не нужно твое прощение.
— Давай уедем. Вместе. Покинем Кингросс сегодня же.
— Было время, когда я предлагала тебе то же самое, но ты ответил, что у тебя есть долг. Так вот у меня тоже есть долг: теперь я женщина лэрда, а собственность сюзерена неприкосновенна. Не подходи ко мне, если не хочешь лишиться головы.
— Я приказываю тебе! — завопил Рик. Маска провинившегося слетела с него. — Как моя жена ты обязана повиноваться. Собирайся, ты едешь со мной, пока не поздно. Еще есть шанс все спасти.
— В том-то и дело, что уже поздно.
— Еще нет. Но скоро будет. И не смей мне перечить. Скажут, даже жена меня не слушается.
— Так вот, что тебя волнует.
Он попытался меня схватить, я увернулась. Некоторое время мы кружили по гостиной: я убегала, он догонял. Вскоре мне надоела эта игра, и я объявила: если Рик немедленно не уйдет, позову на помощь. И тогда разбираться он будет уже не со мной, а с лэрдом.
— Хорошо, — кивнул муж, — я уйду. Более того, я уеду из Кингросса. Но придет время, и ты надоешь лэрду. После этого ты будешь вынуждена вернуться ко мне. Моли богов, чтобы я тебя принял.
Рик ушел, а я без сил повалилась в кресло и еще долго рыдала. Я не могла любить этого мужчину, но и ненавидеть его не получилось. Что же мне делать? Кто бы подсказал…
Глава 13. Первые нарушенияПроснулась я на рассвете. Лицо опухло от пролитых накануне слез, и я долго умывалась холодной водой, приводя себя в порядок.
Во время завтрака служанка кого-то пустила в покои, и я направилась поприветствовать гостя. Вышла в гостиную и чуть не налетела на лэрда. Одного взгляда хватило, чтобы понять: он не в духе. С таким лицом ходят врагов убивать, а не любовниц навещают.
Инстинкт самосохранения кричал: беги! И я бросилась прочь, закрывая за собой двери. Лэрд шел по моим следам. Каждый раз, когда он открывал дверь, та звонко хлопала о косяк, а я вздрагивала.
Служанки куда-то разом подевались. Трусихи! Даже на помощь позвать некого. К кому не обратись, он меня еще подержит, чтобы лэрд точно поймал. Так что путь в коридор для меня закрыт.
В итоге мужчина загнал меня в спальню. Это был тупик, и я приготовилась к встрече с неизбежным.
Мужчина вошел, и я перестала дышать. В каждом его движении, в повороте головы и взоре сквозила ярость. Я не представляла, что его так разозлило, но догадывалась: причина во мне. В чем бы не состояла моя ошибка, я никогда ее не повторю.
— Вы чем-то недовольны, мой лэрд? — голос дрожал, когда я заговорила.
— Недоволен? — мужчина изогнул бровь. — Я похож на недовольного, Флориана?
Я промолчала, опасаясь неверным словом разжечь огонь его гнева. Лэрд не стал меня томить, сам все объяснил.
— Ты выдвинула мне массу условий, и я на все согласился, — сказал он, чеканя слова. — Я не жду от тебя любви или подчинения, а прошу лишь об одном. Нет, — он тряхнул головой, — я требую.
— Чего же?
— Верности!
Лэрд повысил голос, и последнее слово прогремело раскатом грома.
— Сегодня я вдруг узнаю, что муж посещал тебя накануне вечером. Если ты решила, что можешь нас совмещать, то глубоко заблуждаешься. Я ни с кем не делю ни власть, ни женщин.
Мужчина двинулся ко мне. Я, пискнув, укрылась за креслом, но он легко отбросил его в сторону. Лэрд теснил меня к кровати. Я поняла, что попала, лишь когда уперлась в нее. Еще движение, и я упаду на спину.
— Рик заходил проститься перед отъездом. Я выставила его за дверь, — пыталась оправдаться, но меня не слушали.
Я заглянула в глаза с расширенными зрачками. Это были глаза зверя, взывать к человечности не имело смысла. В этот раз мне безнаказанной не уйти.
Мужчина толкнул меня, и я рухнула на кровать. Он навалился сверху, одновременно задирая юбку. Я упиралась и кричала:
— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Лэрд наклонился, поцеловать меня, но я укусила его за нижнюю губу. Он зашипел от боли, но напор не ослабил. Удивительно, но страшно мне не было. Ярость мужчины заразила меня. Мы оба были злы, оба тяжело дышали.
— Тише, тише, — шептал он мне на ухо. — Не брыкайся, иначе будет больно.
Я била его по груди и плечам кулаками, но он, схватив меня за запястья, завел мои руки вверх. Обездвиженная, придавленная сверху – я была полностью в его власти.
Добившись подчинения, а точнее лишив возможности сопротивляться, лэрд вернулся к моей юбке. Когда его пальцы скользнули между моих ног, крики протеста перешли в стоны. Не думала, что рукой мужчина способен сотворить с женщиной такое. Доведя меня до исступления, лэрд взял меня прямо в одежде, также не потрудившись раздеться, лишь расстегнул ремень и брюки. И вот уже я отвечала на поцелуи, вкладывая в них весь свой гнев, и двигалась с ним в такт.
В том, что произошло между нами, не было нежности, как в первый раз. Близость была жесткой, даже свирепой. Словно столкнулись две враждебные стихии, намеревающиеся уничтожить друг друга. Наслаждение тоже было иным. С привкусом боли. Это сделало его острее и ярче.
Позже, стоя надо мной и застегивая ремень, лэрд заявил:
— Я запрещаю тебе видеться с мужем наедине.
— Он уезжает. Вам не о чем беспокоиться.
— Я знаю, — кивнул мужчина, — сегодня его выставили за ворота.
У меня не было сил на выяснение подробностей. Я лежала на кровати, кое-как одернув юбку, коря себя за слабость, пожалуй, даже больше, чем лэрда за настойчивость.
Мужчина наклонился ко мне. Я вжалась в постель, а он, нависая надо мной, произнес:
— Ты принадлежишь мне. Если помнишь, это был твой выбор. Я тебя к нему не принуждал.
Прежде чем выпрямиться, он поцеловал меня в висок невероятно нежно и целомудренно. Полярность его слов и действий обескураживала.
