Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
При закрытии праздничных мероприятий провели казнь нескольких тысяч заключенных, среди которых были вероотступники, разные прохвосты, развратники и просто туземцы. Очистили тюрьмы и лагеря, организовали нескончаемые шествия по улицам, чтобы и народ мог поучаствовать в искупительном массовом жертвоприношении. Великий мокби в центральной мокбе Кодсабада торжественно открыл святую резню, собственноручно вскрыв горло под похотливыми объективами телекамер одному злосчастному бандиту, заросшему волосами оборванцу, которого случайно нашли в каком-то приюте. Поскольку нищий оказался невероятно толстокожим, слабенькому старичку лишь с десятой попытки удалось добраться до трахеи.
Как только объявили об обнаружении деревни, Ати понял, что дело связано с тем археологическим памятником, где работал Наз. Новость вызывала удивление, не более того. То, как эту историю подавали в средствах массовой информации, мало в чем соответствовало рассказанному Назом во время их долгого возвращения в Кодсабад, ведь на деревню без всякого ангельского предупреждения набрели паломники: они попросту сбились с пути из-за проливных дождей, которые затопили громадные территории, размыли дороги, повалили дорожные знаки, учинили угрожающее опустошение. Странникам пришлось пойти в обход зоны бедствия по таким гнетущим местам, что даже невозможно представить, ступала ли там вообще когда-либо нога человека. В поисках убежища, где удастся укрыться от шквалистых порывов ветра, чтобы отдохнуть и помолиться, путники и наткнулись на это место. Оно казалось живым, радостным, без малейшего признака неприветливости; казалось, жители вышли за покупками и вот-вот вернутся. Однако очень скоро кающиеся грешники вынуждены были признать, что оказались в совершенно мертвой, будто забальзамированной деревне, которую уберегли от посягательств времени и людей исключительная изолированность от мира и сухой климат. Стало ясно, что жители деревни поспешно покинули ее. По некоторым признакам – столам, накрытым для еды, перевернутым скамейкам, как принято в мидре, распахнутым дверям – угадывалось, что люди обратились в бегство утром, между третьей и четвертой молитвами. Когда? Очень давно – это все, что можно было сказать; в воздухе чувствовалось нечто древнее и отдаленное, такое, что делало привычные пространственно-временные ориентиры ненадежными и туманными. Но, возможно, гнетущее впечатление было вызвано всего лишь бесконечным уединением тех мест. Наз даже говорил, что при входе в деревню ему показалось, будто его перенесли в другое измерение. Паломники решили пересидеть там бурю и, воспользовавшись передышкой, исследовали удивительную деревню, а по вечерам усаживались вокруг костра и припоминали изгнанные из памяти старинные легенды.
Прибыв в лагерь, паломники с широко раскрытыми от удивления глазами рассказали о своей находке, а в подтверждение сказанного продемонстрировали собранные на месте разнообразные предметы, как простенькие безделушки, так и по-настоящему необычные вещицы, которые никто, ну надо же, не сумел даже опознать! Поскольку дело было из ряда вон выходящее, настоятель лагеря вышеуказанные предметы конфисковал, о чем отчитался перед своим начальством, и уже спустя несколько недель в лагерь отправилась экспедиция из Кодсабада под руководством Наза. Другая же экспедиция, посланная по распоряжению Аппарата на вертолетах, имела целью схватить злосчастных паломников и после экспресс-допроса на месте выслать в секретное убежище на карантин. Ни одна газета, ни один надир ни о чем таком не сообщали – ни о таинственном исчезновении жителей деревни, ни о загадочных предметах, найденных в ней, ни о несправедливом заточении паломников. Комиссар веры, проводник и охранники, посмевшие отклониться от официально утвержденного пути, были строго наказаны, так как паломничество имело четко определенный маршрут, со своей продолжительностью и своими испытаниями, через которые нужно было пройти; маршрут обладал таким же священным значением, как и его цель – святое место, к которому он вел, и никакая сила в мире не могла его изменить, включая самого Аби, хотя он и не стал бы этого делать.
Итак, Наз стал первым, кто изучил изъятые у паломников предметы, и первым, кто после них вошел в деревню. Увиденное повергло его в глубокие раздумья. Он не распространялся об этом, хотя Ати наседал на него со всех сторон. Недавняя дружба не позволяла Назу забыть о принципах соблюдения секретов, к которым обязывала должность следователя, давшего присягу министерству Архивов, Священных книг и Сокровенных изысканий. И только однажды вечером, сидя у костра и обреченно глядя вдаль, дрожащими губами Наз позволил себе обронить слова о том, что недавнее открытие способно потрясти символические основы Абистана, и тогда правительству и Справедливому Братству ради поддержания порядка в его невинной девственности придется прибегнуть к крайне мучительным мерам: массовой депортации, обширным разрушениям и удушающим ограничениям. У Ати заявление товарища вызвало лишь улыбку – подумаешь, какое-то село, ничтожное отклонение, найденное в пустыне, всего-то горстка семей, потерявшихся по дороге в город. Такова судьба всех деревушек: они или исчезают в прахе веков, или же город надвигается на них и проглатывает одним махом, никто их долго не оплакивает. Однако Наз явно недооценил правительство, коль скоро ему не пришло в голову, что оно с такой легкостью найдет столь идеальное решение: вознесет деревню до уровня святого места, решив таким образом все проблемы – озаренная благодатным светом, святыня будет защищена от любого лицемерного взгляда, от любых кощунственных домыслов. Обнаружение какого-нибудь нежелательного факта было не в силах пошатнуть систему, она лишь укреплялась путем подчинения этого факта себе.
Честно говоря, Ати думал совсем о другом: о той печальной участи, которая ожидала свидетелей, так как все они теперь, один за одним, были призваны исчезнуть – проводник и его охранники, настоятель лагеря и его помощники. Что касается самих паломников, то очень скоро они затеряются где-нибудь в пустыне и сгинут там. Надиры отрапортуют о трагедии, которая послужит поводом для девятидневного общенационального траура. А погибнут они мученической смертью, и это главное, – так объявят в завершение церемоний. И в связи с этим Ати волновался за Наза – главного свидетеля, который не только видел деревню, но и осознал глубокое значение увиденного.
Бесполезно было спрашивать название той деревни. Его не знали, оно было утрачено, с ним покончено, поэтому его заменили на абистанское. Справедливое Братство, собравшись на торжественном съезде, нарекло новую святыню Маб, что являлось сокращением от «мед Аби», убежище Аби. С момента образования Абистана все названия мест, людей и предметов предыдущих эпох были запрещены, как и старые языки, традиции и все остальное, таков был закон, и не было никакой причины делать исключение для этой деревни, тем более что ее возвели в ранг привилегированных святых мест Абистана.
Когда прошло первое волнение, связанное с официальным заявлением о найденной деревне и с приливом чувства гордости за своего друга Наза, имя которого теперь навсегда будет связано с этим чудом, Ати вспомнил некоторые подробности. Он вспомнил, как Наз говорил ему, что деревня была совсем не абистанской, ее построили не абистанцы и жили в ней не они, тысячи деталей подтверждали это: архитектура, домашняя утварь, одежда, посуда. То, что казалось похожим на мидру и мокбу, было расположено совершенно иначе, чем в Абистане. Все документы, книги, календари, почтовые открытки и другие образчики словесности были написаны на неведомом языке. Что за люди там жили, какова была их история, к какой эпохе они принадлежали и как оказались в Абистане, в мире верующих? Наз, опытный археолог, был более чем поражен уровнем сохранности деревни и отсутствием человеческих останков. Выдвигалось множество разнообразных гипотез, но ни одна из них не удовлетворяла фактам. Вариант первый: на деревню напали, а население собрали и депортировали одному Богу известно куда. Допустим, но почему нет никаких следов сопротивления и грабежа? А если жители деревни были убиты в бою, то где же трупы? Еще одно допущение: население ушло само, добровольно, – но тогда почему оно бежало с такой поспешностью? Ведь душевный покой, похоже, был их жизненным принципом и основной линией поведения.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
