— Её нашли лежащей у входа в спальню в одном пеньюаре. Смотри, я зарисовал расположение комнат.
И он снова потянулся к планшету. Меня передернуло.
Открыв файл простенького графического редактора, он повернул его экраном ко мне. На нем от руки, явно впопыхах, был изображен план квартиры Яковлевой. Дверь, коридор, слева ванная с туалетом, прямо спальня, справа кухня. Я узнала это помещение.
— Полагаю, крестик — это то место, где она лежала? — глотнув воды, поинтересовалась я.
Мне становилось жарко в вязаном свитере. Откинув волосы назад, я попыталась представить, как все могло произойти в той квартире тем вечером.
— Да. — Он утвердительно кивнул.
— В восемь вечера еще рановато для того, чтобы ложиться спать. Возможно, кружевной пеньюар предназначался для мужчины.
— Либо она вообще никого не ждала.
— Или переодевалась. Наверняка убийца застал ее врасплох.
— На двери не обнаружено следов взлома. Она знала убийцу и сама впустила его в дом. Что меня больше всего удивляет, это то, что о ней не удалось собрать хоть сколько-нибудь значимых сведений. Допустим, она близко не общалась с матерью, но должны же быть подруги. — Его взгляд загорелся. — Я бы хотел сам опросить соседей, ее бывшего приятеля. Только еще не знаю, как это сделать конфиденциально. Только не вздумай делать это сама. Это не только очень опасно, но может здорово тебя дискредитировать. И тебя, и брата.
Сцепив руки в замок, я медленно выдохнула. Мне было стыдно признаться, что я уже вступила на эту скользкую почву. Вчера в конторе Тимофеева я рассказывала в общих чертах о том, что мне известно, не уточняя, откуда взяла те или иные сведения.
— Что с орудием преступления? — спросила я тихим голосом, поворачиваясь к нему.
— В этом плане все очень интересно, — оживился Тимофеев. — Орудие убийства не обнаружено. Интересно другое: убийца сначала пытался задушить свою жертву. Посмотри на эти едва различимые бороздки.
Он опять предлагал мне посмотреть серию из трех ужасных фото. Нехотя, но я повернулась и приоткрыла глаза. Сильно увеличив изображение пальцами, Алексей протянул мне планшет. На шее девушки виднелись очертания синего цвета и странной формы.
— Донских не упоминал мне про удушение! — удивилась я.
— Ничего удивительного! Странно, что он вообще что-то при тебе упоминал. Это на него не похоже.
— Ну, он поделился некоторой информацией.
— Значит, держит тебя вне подозрений.
— Но умолчал о значимых деталях.
— Обычно он не сюсюкается с любыми проходящими по делу людьми, будь то свидетели, подозреваемые или родственники жертвы. Это в его характере. Обычно он пользуется такими методами, как запугивание, моральное подавление, или, как я называю это, психологическое карате. Ему лень заниматься делом, он заинтересован только в том, чтобы быстрее повесить вину на кого-нибудь более-менее подходящего. Закрыл дело, папку на полку, статистика хорошая, остальное не волнует. Везде, где можно обойтись без расследования, он обойдется приведением имеющихся фактов к общему знаменателю, уж поверь мне.
— Это я заметила, — с горечью произнесла я. — Первые пару дней он мощно обрабатывал меня. Пытался расколоть, выспрашивал каждую мелочь, снова и снова, наводя на нужные мысли, запугивая. Потом немного поменял свое отношение, в разговорах стал мягче, деликатнее, но заинтересованности в расследовании и поиске настоящего убийцы я в нем по-прежнему не вижу.
— Конечно, у него таких дел сейчас проходит штук двадцать. Обычно ему не интересно бегать и вынюхивать, тянуть за ниточки. Если понадобится подтвердить какие-то факты, отправит своих подчиненных. Хорошо, если и вовсе не придется. Прагматичный, циничный, но в нем нет жилки настоящего сыщика, инстинкта охотника, следопыта. Он устал от своей профессии.
— Похоже, ты хорошо его знаешь.
— Да, — продолжал Тимофеев, — знаю достаточно давно, чтобы успеть сделать выводы. Мы пришли на службу почти одновременно, десять лет назад. Я в отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, он в убойный. В Москве бы мы и не встретились, но в нашем МВД, где всем занимаются три с половиной человека, начиная от кражи велосипеда, заканчивая угонами, убийствами, кражами, нам пришлось работать бок о бок, часто взаимодействуя. Дружить не было надобности, да он и не самый приятный тип в этом плане, но приятельства вполне хватило, чтобы изучить его методы работы.
— Ясно, значит, ты тоже там работал, вот откуда связи, — догадалась я.
— Верно, — подтвердил он, легким движением пальцев сменив изображение. — Знаешь, что могут обозначать вот эти отметины?
— Нет.
— Смотри, рисунок не ровный, — он снова провел пальцем по экрану и взглянул на меня, — здесь просматриваются закругления. Стало быть, Марию душили не веревкой, не шарфом, а цепью. От веревки такие следы не остаются. Специалист так и написал в своем заключении.
— Мы что, в XVIII веке? — мое лицо вытянулось от удивления. — Откуда у здравомыслящего современного человека возьмется цепь? Если только дело не происходит на велосипедном заводе. Ведь это не нательная цепочка, сразу видно. Судя по фото, она крупная, примерно с палец толщиной.
Тимофеев довольно закивал:
— Твой брат носит с собой цепи? Не думаю. Откуда взяться достаточно крупным цепям в квартире Яковлевой? Стало быть, убийца принес ее с собой. Так наше убийство становится преднамеренным. Посмотри также на узор. Дорисуй мысленно недостающие звенья. Это не велосипедная цепь и даже не от бензопилы.
Он ухмыльнулся. Я придвинулась ближе, вглядываясь в экран.
— Я, конечно, в этом не разбираюсь. Но это обычная цепь. Колечко вставляется в колечко, то в следующее, так получаются звенья.
— Да, якорное плетение. Нужно поразмыслить, где используют такие цепи данного размера, так мы можем предположить, кем является незваный гость, жестоко расправившийся с девушкой.
— В ее квартире не нашли цепь?
— Нет, — Алексей нахмурился и уставился в одну точку. — Мне все не дают покоя эти обстоятельства. Зачем нужно оставлять в квартире права и кольцо, но уносить с собой орудие убийства?
— Это не его кольцо, я почти уверена. Донских обещал мне показать его, но сомневаюсь, чтобы у брата было кольцо с гравировкой в виде буквы «А», которое я никогда не видела. Он не любитель украшений. За все годы у него было только обручальное кольцо, которое он не снимал долгое время даже после развода. И цепочки у него тоже нет. — Я подняла глаза к потолку, силясь вспомнить. — И не было. И права могли подкинуть, чтобы взвалить на него вину за преступление! И знаешь еще что? Орудия преступления нет, потому что убийца не мог его оставить. Любой нож бы оставил с удовольствием, но именно этот нож и эту цепь не смог. Там было что-то указывающее на него. Я не слишком быстро говорю?
