Из газеты на одеяло выпал пропечатанный крупным типографским шрифтом листок. Там, откуда Дениса занесло в Ургу, на таких листиках-восьмушках печатают и подбрасывают в почтовые ящики слепую рекламу: «Установка стеклопакетов, дешевле уже даром!» или «Наращивание ногтей в кредит!». Здесь же, текст на выпорхнувшем из газеты листочке 15 апреля 1921 года гласил: «Уважаемые зангины и цагды! Освободим многострадальную землю Монголии от белобандитов барона Унгерна! Смерть предателям!..» и дальше в том же духе за подписью красного багатура Сухэ-Батора. Денис почувствовал себя покинутым малюткой и опасливо покосился на сгущающиеся за окном сумерки, на таящее в себе нечто, непроницаемое пространство за ширмой в углу. Комната сразу наполнилась какими-то подозрительными шорохами, на которые раньше просто не обращал внимание. Под кроватью кто-то печально вздохнул, а в голове испуганными мышатами забегали мысли: «Неужели в гостинице действует большевистское подполье? И кто-то, может быть даже в соседнем номере, сейчас как раз шифрует очередное донесение: Москва, ВЧК, Иностранный отдел, Страннику. Довожу до вашего сведения, что…».
Чтобы отвлечься от тревожных мыслей Денис вытащил свой хорошо продвинутый айфон, зашел в папку «фильмы» и просмотрел список, закаченного не так давно. Нашел несколько фильмов про чекистов и парочку даже про самого барона Унгерна — совместная советско-монгольская версия, синематограф эпохи застоя, дружбы народов и правления в Монгольской Народной Республике товарища Юмжагийна Цэдэнбала.[25] В фильме про самого себя Унгерн хорошо сказал: «Народ слопает всё, если это подадут к водке!..». Сипайлов там был похож, Извицкого не было вовсе. Внимательно просмотрев оба закачанных фильма про барона, наконец-то выяснил, чем вся эта трехуровневая бродилка-стрелялка в монгольских степях закончится. Все будут жить недолго, но весело и расстреляют их в один день. Времени на финансовые дерзости оставалось в обрез, нужно поторапливаться. А то тоже за компанию возьмут и прислонят к стенке возле какого-нибудь дацана, а лет эдак через 100 реабилитируют, вернут честное и доброе имя, безутешным родственникам выплатят компенсацию. Эх, здорово было бы поделиться прямо сейчас своими мыслями и планами с Тамарой, покувыркаться на радостях вдвоем на этих роскошных купеческих перинах, испытать на прочность панцирный пружинный матрас. После особенно нежной акробатики и в пять любимых поз эквилибристики, Тамара начинала тихонько плакать, закрывая руками свое мокрое от слез лицо. Женщина — восьмое чудо света…
На следующее утро сразу после завтрака — пиала с жирным бараньим бульоном-сурпой и сыр-пыштак — Денис отправился на склад-цейхгауз Азиатской дивизии. Начались поиски утешительных призов придуманной им лотереи для тех, кому не повезет выиграть главный приз. Старший на складе, штабс-капитан в пожеванной фуражке астраханского драгуна, пропуск от Сипайлова читал стоя, болезненно морщась от скрытого недуга и угрызений совести. Похоже на то, что запрет Унгерна на порку плетьми провинившихся водителей грузовиков не распространялся на инициативных хранителей дивизионного добра. Нахватать пик, когда козырь черви — за это, судя по всему, расплачиваться приходилось барахлишком, рухлядью из цейхгауза и своей телесной целостностью. «Промотание военного имущества» — как много в этот юридический термин из века в век вкладывают армейские юристы, сколько здесь удали и лихости, чего нет в скучном воровстве и казнокрадстве штатских.[26]
Склад размещался в обширных винных погребах командующего китайским гарнизоном Сюй-си-чена, сбежавшего от казаков Азиатской дивизии. Для начала решили осмотреть кабинет и личные апартаменты быстроногого генерала. Хозяйничающий здесь штабс-капитан взял на себя роль экскурсовода и немного рассказал о привычках генерала Сюя. Рядом с его разгромленным рабочим кабинетом находился «Приют уединенных размышлений» — интимная комнатка, куда из остальных комнат сложили уцелевшее при штурме имущество. В углу валялся исполосованный саблями и оскверненный портрет китайского президента Ши-чана, которому всего два года назад заставляли кланяться монгольских князей и самого Богдо-хана. В одну кучу свалили штабные карты Монголии, свитки военных приказов на китайском, трофейные знамена, книги. Кучу прикрыли сверху шелковым одеялом с вышитым на нем золотым драконом. Дракон купал в пруду свой длинный хвост, а за ним из нарисованных кустов подглядывали. На миниатюрный инкрустированный буфет водрузили неведомо откуда появившийся школьный глобус, простреленный в трех местах: целились в божий свет, как в копейку.
«Приют уединенных размышлений» генерала Сюя не разочаровал: обнаружились два волшебных ящика с окошками — смотреть порнографические картинки из Парижа. «Ретро! — догадался Денис, припав к окошку и вращая ручку для прокрутки картинок. — Вполне сойдет для лотереи, пока кабельное телевидение не придумают». Похабные ящики отложили. Спустились в подвалы. Вверху осталась монгольская весна, — прогуливаться под ручку с солнечным апрельским утром улицами Урги, а здесь под мрачными каменными сводами была темень, никакого освещения и штабс-капитан зажег карбидную лампу. Она давала тусклый ненаправленный свет тёплой гаммы. По мере передвижения по подвалу круг света выхватывал из темноты, то сваленные в кучу, будто позаимствованные на минутку из Полтавской битвы, старинные фузеи-мушкеты — вооружение разогнанной китайцами гвардии Богдо-хана, то горкой меха, тулупы и дубленки. Под ногами скрипели осколки битых бутылок — следы насыщенной жизнедеятельности и тайных возлияний. Повсюду небольшими отрядами деловито сновали крысы, своей возней дополняя признаки обитаемого подземного мира.
— Все, как есть подсчитано, записано, учтено! У нас в дивизии с этим строго! — на всякий случай напомнил о своей миссии штабс-капитан.
— От ваших бурятов из кавалерийского дивизиона слышал о каких-то волшебных шарах Ухтыр-Арбая, — поинтересовался Денис. — Говорят, видели их как раз на этом складе. Любопытно, что за вещь, каков принцип работы?
— Волшебных шаров не помню, виноват, вероятно сказки, а вот ящики с вином и бочки с коньячным спиртом имеются, занесены в особую ведомость, в реестр особый, — бойко отрапортовал офицер.
Подошли к грубо сколоченному столу, на котором лежало старательно вытканное на войлоке шахматное поле и рядом необычная шкатулка-черепаха с глазами-изумрудами.
— Монголы, а какую вещь красивую сделали! — вслух поделился своим восхищением Денис. — Неужели здесь даже в шахматы играют? Потрясающе!
— А чем им еще в этой глуши заниматься? — с готовностью поддержал разговор штабс-капитан. — Шахматы, по монгольски — шатар. В юртах кочевников шахматистам отводятся самые почетные места. Когда они заняты игрой — им позволено ни на кого не обращать внимание, не приветствовать даже входящих в юрту старших. Монголы верят, что игра в шахматы продлевает жизнь…
Офицер откинул крышку шкатулки, ее заполняли искусно изготовленные из рогов яков фигурки: король-нойон, ферзь-бэрс — похожий почему-то на большую собаку, ладья — крытая монгольская арба-мухлюк, пешки-ху — в виде оскаленных волчат. На дне шкатулки лежала, прикрытая фигурками, вырезанная из халцедона печать со старинными монгольскими письменами. Вау! То, что нужно! Денис протянул к находке руку.
