В последовавшие за этим дни список все разрастался: добавились солнцезащитный крем, полотенца, парацетамол, а также 150 евро на карманные расходы. В день отлета в новостях вещали о новой волне беспорядков в Египте: разгневанные граждане вышли на улицы, чтобы еще раз заявить о своем недовольстве, их снова не устраивали властители. Бросали камни, стреляли — но в Каире, не в Луксоре! В Луксоре, заверял учитель латыни, люди слишком добродушны и ленивы, чтобы ходить на демонстрации. Если им что-то не нравится, они-де молятся и надеются, что со временем проблема рассосется сама собой.
В возбуждении, с огромными чемоданами, набитыми конфетами и шариковыми ручками, класс моей дочери вылетел по направлению к Каиру. Там они должны были пересесть в маленький самолет рейсом в Луксор — десять девушек, четыре юноши и два учителя. Каждый день мы смотрели новости из Египта. Теракты, бомбы на автозаправке, перестрелки на границе с Израилем. Каждый день приходила sms от Николь: «Светит солнце, страна классная, фантастически дружелюбные люди, расслабленные и спокойные, это лучшие каникулы в моей жизни!»
И еще она писала: «Туристов здесь и на самом деле мало. Массовые туристы струсили и наложили в штаны от страха перед революцией. Сюда еще ездят только русские, а также немецкие школьники». Русские выросли вместе с революцией, а немецкие школьники слышали о ней только хорошее.
Класс моей дочери разместился в симпатичном отеле под названием «Венера». Судя по названию, это был, возможно, бывший бордель, который после революции быстро переоборудовали под запросы школьников из Европы. Комнаты на четверых; душ на этаже работал, хотя и привередливо. Вода текла либо холодная, либо горячая, совместить их было невозможно. «Но мы прилетели в Египет не для того, чтобы принимать душ», — невозмутимо писала дочь, и, разумеется, как всегда была права. Впрочем, школьники практически не проводили время в гостинице, все же официально они находились на уроках латыни. Пункт за пунктом выполнялась программа: осмотр мечети, поездка на верблюдах, поездка в Город мертвых, тур на ослах по другой стороне Нила… С утра класс выезжал верхом исследовать Египет, днем девушки сидели в чайной лавке Ибрагима, что напротив отеля, и разговаривали с хозяином лавки о жизни. Видимо, девушки быстро научились арабскому, вскоре они уже знали в лицо всех жителей города и приветствовали их по имени. Имена запоминались легко. Всех верблюдов звали Боб Марли, все ослы были Алибаба или Фатима, а торговцы — Ибрагим или Мустафа.
Ослы, величавшиеся Алибабами, были без тормозов, то есть с места их было сдвинуть трудно, но если сдвинуть, то уже не остановить. А еще у них не было задней передачи. Зато ослицы, звавшиеся Фатимами, останавливались через каждые пять метров. Моей дочери достался Алибаба, и она чуть ли не влюбилась в этого осла. Она считала его идеальным транспортным средством в деле исследования мира. Осел все время шел не слишком быстро, но и не слишком медленно, главное, что не останавливался. А ведь великие первооткрыватели Магеллан и Колумб писали, что в путешествии самое сложное — это выдерживать остановки в пути. Во время простоя путешественников начинают одолевать сомнения в самих себе и в своей затее, они слабеют духом и впадают в пессимистические раздумья. Но пока ветер дует в паруса, пока вращаются колеса, пока идет Алибаба, путешественник может спокойно смотреть на горизонт и двигаться своим путем, вослед солнцу. Не зря врачи говорят, что движение лечит. А вот Бобы Марли, эти короли пустыни, моей дочери совсем не понравились. Они слишком большие и, возможно, вообще не замечают, сидит ли кто у них на спине, да и двигаются они куда хотят.
Неделя в пустыне пролетела быстро, и встреча была радостной. В день возвращения взволнованные родители стояли в аэропорту Шёнефельд, принимая в объятия своих немытых, но счастливых детей. Дома дочь приняла основательный душ, вытрясла из карманов штанов песок пустыни и заявила, что все мы непременно и немедленно должны отправиться в Египет, а лучше вообще туда переселиться. Она была в восторге от тамошних людей, они там полностью расслабленные и даже все немного говорят по-немецки. Шестиклассники в немецкой школе в Луксоре говорили на прекрасном классическом немецком лучше, чем некоторые берлинцы. Школьники рассказывали гостям, что хотели бы продолжить свое образование в Германии. Конечно, торговцы на рынке, в порту и на берегу Нила были несколько навязчивы, продолжала Николь. С ними лучше не встречаться взглядом, и если не смотреть им в глаза и быстро проходить мимо, они оставят тебя в покое и ничего тебе не сделают.
Больше всего египтяне любили подарки. Все люди, с которыми девушки вступали там в контакт, просили «бакшиш» — немного денег или конфеты. А лучше всего шариковую ручку. Ручки разошлись быстро.
— Наверное, египтяне должны все записывать, как ты, папа, — сказала дочка.
Ну а ко всем этим европейским свободам — ночным дискотекам, сексу до свадьбы, алкоголю — египтяне не стремились. Все это грехи, которые никуда не приводят, пустая трата времени. Нам не нужен секс до свадьбы, говорили египетские школьники. Нам нужны только шариковые ручки! Шариковые ручки и конфеты, акцентировали они, выразительно поднимая брови.
— Какая славная молодежь в этой стране! — сказал я, хотя многое в рассказе Николь мне казалось неправдоподобным.
Уже несколько дней как я безуспешно ищу в нашей квартире хоть одну шариковую ручку. Они все исчезли, будто их верблюд проглотил. Есть подозрение, что кто-то готовится к следующему путешествию.
Матриархат
В классе моего сына царит матриархат. Там девятнадцать учеников: тринадцать девочек и шесть мальчиков. Когда классу дают возможность на демократической основе принимать решение по материалам для уроков, у мальчиков нет шансов. Особенно страдают их интересы в области гуманитарных предметов. Например, на уроках немецкого школьники могут сами решать, какие произведения мировой литературы они хотели бы проходить. Было много предложений, и в конце концов выбор ограничился двумя драмами: «Коварство и любовь» Шиллера и «Фауст» Гёте. И тут ребята никак не могли прийти к компромиссу. Все мальчики были за «Фауста», как-никак там речь идет о творце, о человеке творческом, желающем изменить мир. Но девочкам это скучно. Не хватает любовной сентиментальности, недостаточно феминистично, а некоторым «Фауст» казался и вовсе женоненавистническим. Девочки хотели «Коварство и любовь», они считали это произведение прототипом сериала «Отчаянные домохозяйки» — сплошь любовные переживания и интриги! Мальчики были крайне недовольны, но, находясь в меньшинстве, вынуждены были уступить. Теперь они все вместе усердно штудируют «Коварство и любовь».
На уроках этики класс разделили на группы, каждая из которых должна была подготовить доклад об одном из философских учений. Группа, куда попал мой сын и где помимо него были три девочки, выбрала конфуцианство, хотя Себастьян был за даосизм. Но он оказался в меньшинстве. Разумеется, девочки выбрали себе самые простые темы: возникновение учения, его распространение и жизненный путь Конфуция. Себастьяну поручили самое сложное: Мэн-Цзы. Он родился позже Конфуция и считается своего рода подражателем его философии. Еще в детстве Мэн-Цзы был странным мальчиком, он любил играть на кладбище; Мэн-Цзы считал, что люди от природы хорошие, но только те, что живут и трудятся в сильном государстве под властью белого императора. Жизнь без императора, на свою ответственность, человека погубит, так он думал.
