Когда он подошел к ним, воцарилось неловкое молчание и несколько человек поспешно отошли в сторону. Только тогда лорд Вернем заметил малорослого мальчишку-идиота, стоящего чуть в стороне от конюхов. Одной рукой он ухватил проходившего мимо грума, а другой куда-то показывал, словно пытаясь что-то рассказать.
— Кто это? — спросил лорд Вернем старшего конюха.
— Это Чокнутый Билли, милорд. Он приходит из деревни посмотреть на лошадей, и мы не можем его прогнать. Кое-кто из наших парней жалеет его, потому что деревенские ребятишки очень обижают беднягу.
Лорд Вернем скользнул взглядом по маленькому оборванцу, но случайно услышанное слово заставило его подойти поближе.
— Повтори, Билли, что ты сейчас сказал?
Какое-то мгновение Билли не мог ничего ответить. Он испуганно смотрел на лорда Вернема, потом с трудом произнес:
— К-кошка… большая кошка!
— Где ты видел большую кошку?
Билли снова показал на другой конец двора, и лорд Вернем ласково сказал:
— Покажи мне, Билли, покажи, куда пошла большая кошка.
Бедняга не сразу понял, чего от него хотят. Потом, прихрамывая, — одна нога у мальчика была короче другой — медленно направился к проходу между зданиями. Лорд Вернем двинулся следом за ним, остальные молча стояли у конюшни.
— Покажи, куда пошла большая кошка, — настойчиво повторил лорд Вернем, когда они дошли до высокой травы.
Билли показал в самую середину зарослей. Одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть дыру и понять, что случилось. Он не только мог видеть сломанную лестницу, но и слышать доносящееся из темноты хныканье Бобо.
Лорд Вернем закричал, и на его крик прибежали конюхи.
— Фонарь и крепкие веревки, быстро! — приказал он.
Несколько человек бросились выполнять его распоряжение. Лорд Вернем повернулся к старшему конюху:
— В колодце есть вода?
— Я даже не знаю, милорд. Никогда его не видел, этот колодец. Мы, как приехали, успели только вычистить конюшни — тут такое было!
— Я понимаю, — ответил лорд Вернем.
Он едва дождался, пока принесли фонарь и веревку. Привязав фонарь, он лег на край колодца и стал осторожно опускать его вниз. Трудно было что-то рассмотреть как следует, но ему показалось, что он видит внизу что-то белое, и он понял, что колодец не очень глубокий.
Когда принесли еще веревки, лорд Вернем велел старшему конюху держать фонарь поближе к стенке колодца, а остальным. — очень медленно опускать на веревках его самого.
На полдороге ему пришлось убрать застрявшую поперек колодца сломанную лестницу. Это оказалось несложно, но потребовалась еще одна веревка, и когда лестницу вытащили наверх, он смог опускаться дальше.
Фонарь опускался вместе с ним, и наконец лорд Вернем увидел Хариту. Она лежала на спине, закрыв глаза и широко раскинув руки. Прижавшись к ней, лежал перепуганный Бобо.
Встав на дно колодца, лорд Вернем обнаружил, что, по счастью, оно было устлано толстым слоем сухих листьев и травы. Бобо и Харита упали с довольно большой высоты, но кости были целы. Львы — прирожденные акробаты, поэтому Бобо приземлился на четыре лапы, но Харита — это совсем другое дело.
Она лежала без сознания, однако при дрожащем свете фонаря лорд Вернем смог рассмотреть, что она не ранена и руки-ноги целы.
Он крикнул, чтобы спустили еще веревку, и голос гулким эхом отдавался в узком колодце. Потом он снял галстук и обмотал им Бобо, чтобы веревка не причинила боль малышу. Львенка вытащили наверх, и лорд Вернем смог заняться Харитой.
Очень осторожно он взял ее на руки, зная, что она очень легкая, и веревки, на которых он опускался, смогут выдержать их обоих. Он прижал ее к себе, и голова девушки легла ему на плечо. Лорд Вернем смотрел на нее, не понимая, почему она все еще без сознания, и надеясь, что она не получила тяжелого сотрясения мозга.
И вдруг он почувствовал сильное, почти непреодолимое желание поцеловать ее в губы. Какое-то мгновение он был даже не в силах поверить в охватившее его чувство. Сердце бешено забилось в груди, дыхание участилось, и он понял, что это новое чувство, какого он никогда не испытывал прежде.
Непроизвольно он еще крепче прижал девушку к себе и в это мгновение понял,– что любит ее. Это было так неожиданно, так ошеломляюще, что у него перехватило дыхание.
Первоначальная неприязнь к Харите потом сменилась жалостью и сочувствием, он думал о ней, как о диком зверьке, нуждающемся в его помощи и защите. И вот теперь он едва мог поверить охватившим его чувствам.
«Какое необычное место для того, чтобы влюбиться», — с улыбкой подумал лорд Вернем.
— Тащите меня! — крикнул он. — Только медленно и очень осторожно.
Работники взялись за веревки и через минуту-другую вытащили его с Харитой на солнечный свет.
— Мне забрать у вас ее милость? — спросил старший конюх.
— Нет, — ответил лорд Вернем, — развяжите веревки. Я понесу ее сам.
Прежде чем уйти домой, он велел наградить Билли.
— Накормите мальчика досыта и дайте ему шиллинг.
Он понимал, что было бы глупостью дать этому бедняге больше, деньги у него тут же отняли бы, но, чувствуя, что был недостаточно щедр, добавил:
— И пусть мальчик приходит сюда, когда захочет.
Потом он повернулся и пошел, неся на руках Хариту, как самую большую драгоценность. В аббатстве он отнес ее наверх, а лакей бросился за миссис Уильяме.
Б спальне лорд Вернем положил жену на кровать и смотрел на нее, с трудом сдерживая желание привести ее в чувство поцелуем. Глаза Хариты были по-прежнему закрыты, и темные ресницы лежали на щеках.
— Я искал тебя по всему миру, — с чувством произнес лорд Вернем.
В этот момент в комнату вошла миссис Уильямс.
Харите казалось, что она находится в конце длинного, темного туннеля. Каким-то непонятным образом она двигалась к мерцающему вдали огоньку. Открыв глаза, она поняла, что свет исходит от свечей, стоявших возле ее кровати.
У нее мелькнула смутная мысль, что она уснула, почему-то не потушив их. Потом она посмотрела на полог над своей головой, на его белые шелковые занавески и услышала голос миссис Уильямс:
— Вы проснулись, миледи?
Харита с трудом сосредоточила взгляд на лице экономки и заметила, что та чем-то очень обеспокоена. Она хотела ответить, но во рту было слишком сухо. Миссис Уильямс осторожно приподняла голову Хариты и поднесла к ее губам чашку.
Харита с жадностью выпила и подумала, что, наверное, очень давно хотела пить.
Раздался звук открываемой двери.
— Мне кажется, ее милость пришла в себя, милорд, — прошептала миссис Уильямс.
