Зиити принесла немного еды, и они перекусили.
Наконец она услышала топот ног по ступенькам.
А кстати, сейчас время сиесты, значит, у работников небольшой перерыв, а их дети и жены спят в домиках, скрываясь от невыносимой жары.
Поэтому на улице такая тишина.
Хуарес возник на пороге пещеры.
— Мне сказали, ты ждешь меня, — коротко бросил он.
— Да уж, тебе понадобилось довольно много времени, чтобы дойти сюда!
— Я не смог уйти раньше, — холодно ответил он на ее упрек. — Что тебе нужно, зачем звала меня?
— Мне нужно молоко для этого ребенка, его мать умерла сегодня.
Хуарес недоверчиво посмотрел на нее.
— Молоко? — переспросил он так, словно, впервые слышал это слово.
— Да, тебе нужны козы, много коз! — огрызнулась Орина. — Но сейчас мне просто нужно молоко, чтобы спасти этого малыша, потому что его мать, как ты уже слышал, не сможет больше кормить его по одной простой причине — она мертва.
Она посмотрела на маленькое сморщенное личико, прижавшееся к ее груди, и вдруг почувствовала странное желание иметь собственного ребенка.
Да, собственного ребенка, несмотря на то что не хочет быть замужем.
Было что-то такое беззащитное и милое в этом крошечном мальчике.
Ей хотелось заслонить его от всего мира, уберечь от боли и несчастья.
Но сейчас самым главным было накормить его.
Хуарес пристально смотрел на нее.
Она думала, что он, наверное, злится на нее за то, что она заставила его прийти сюда из-за такой ерунды.
Неожиданно даже для самой себя она стала умолять его:
— Пожалуйста… пожалуйста… найди молоко, чтобы… я смогла… кормить этого малыша. Я дала ему мед, но ничего другого он не сможет проглотить.
Хуарес молча подошел к ней.
К ее удивлению, он наклонился и взял мальчика из ее рук.
— Извини, — тихо сказал он, — но уже слишком поздно.
Сначала Орина не поняла смысла его слов.
Она резко встала и выхватила малыша, но, взглянув в его сморщенное личико, поняла, что Хуарес прав, потому что маленький испанец умер, а она даже не заметила этого.
Он не сказал ни слова, просто взял ребенка и вышел из пещеры.
Снаружи он отдал мертвое тельце охраннику.
Когда он вернулся, Орина стояла на том же месте.
— Ты ничего не могла бы сделать, — мягко сказал он.
Казалось, что-то надломилось в ней.
С трудом понимая, что делает, девушка уткнулась в его грудь, и слезы потекли по ее щекам.
Он нежно обнял ее.
— Он… был… такой… маленький… такой худенький, — сквозь рыдания лепетала она.
— Я знаю, — сказал Хуарес, — но с завтрашнего дня это не повторится.
Он поднял ее заплаканное лицо и посмотрел ей в глаза.
— Т-ты… сказал… с завтрашнего дня? — заикаясь, спросила она.
— Да, завтра! — повторил Хуарес. — Я закажу коз, чтобы другие дети имели вдоволь молока. Ты увидишь, испанский мальчик не умер зря.
Орина с усилием отстранилась от него и вытерла глаза.
Он убрал руки.
— Я должен возвращаться, — молвил Хуарес. — Следи за собой и постарайся больше не плакать.
Она кивнула, но ничего не ответила.
Когда он ушел, в пещеру вошла Зиити.
Она заставила Орину прилечь и принесла ей чаю.
— Завтра великий день! — сообщила она. — Вода течет в долину, все меняется. У нас есть вода!
Ее глаза светились от счастья, и Орина поняла, как много эта дамба значит для нее.
Она была рада за индейцев, но в то же время ей хотелось плакать при воспоминании о маленьком испанском мальчике.
Ни он, ни его мать уже не увидят, как свершится это чудо.
Орина неожиданно осознала, что если все будет так, как задумал Хуарес, и долина получит воду, то она станет свободной.
Люди будут сеять и собирать урожай.
Земля станет плодородной, такой, как раньше, до землетрясения.
«И он отпустит меня», — подумала она.
Но почему-то, может, из-за смерти ребенка, она не почувствовала в себе того ликования, какое, казалось, должно было посетить ее.
Хуарес вернулся очень поздно, когда солнце уже село и сумерки сгустились над деревней.
Ужин стоял на столе.
Но Орина оставалась в своей комнате, она хотела, чтобы он первым сел за стол.
«Это будет уже слишком, если я как настоящая жена начну пилить его за позднее возвращение», — думала она.
Она слышала, как он сначала отправился в душ.
Потом звуки поведали ей, что он наливает вино в бокалы.
Она решила, что это, наверно, то странное прозрачное вино, которое они пили в день свадьбы.
Обычно они употребляли мексиканское вино, которое привозили с севера, оно тоже имело приятный вкус.
Орине было немного не по себе после всего случившегося, и потому она медленно и неловко вошла в гостиную.
Хуарес сидел на своем обычном месте за столом и обернулся, услышав ее шаги.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
Она не ожидала, что он проявит к ней интерес, и не знала, как ответить на его вопрос.
Она молча прошла к столу и села на стул напротив него.
Он подал ей бокал.
С усилием Орина подняла на него глаза.
— Я думала… вы будете праздновать… сегодня.
— Еще рано праздновать, — заявил он. — Может случиться все что угодно, поэтому я пока держу пальцы скрещенными.
— Люди… они… будут молиться, — тихо сказала Орина.
— А ты? Что ты будешь делать?
Она отпила небольшой глоток вина, прежде чем ответить.
— Я… думаю, — молвила она запинаясь, — теперь… когда я больше не нужна… тебе… ты, быть может… захочешь избавиться от меня.
— Полагаю, именно так ты и должна думать.
В это время запыхавшаяся Зиити подала горячее блюдо.
Его приготовила местная женщина, слывшая отменной кулинаркой.
Еда была намного вкуснее, чем обычно, видимо, индианка постаралась на славу.
Во время еды Орина думала, что не стала бы добавлять так много специй в кушанья.
Но, наверное, мексиканцы не умели готовить по-другому.
— Перед тем как ты появилась, — сказал как-то Хуарес, — я ел masa каждый вечер.
