Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
Тициан был горд тем, что Дзордзи доверяет ему, он не удивился, хотя невероятно обрадовался, когда тот спросил:
– Скажи, у тебя есть свои идеи или наброски для росписи? Ты же не только мастер по материалам, но стал хорошим художником.
Тициан с готовностью принес несколько листов с эскизами, Джорджоне с обычной своей тихой улыбкой стал их рассматривать. Сам он только начал расписывать парадный фасад Подворья, нанес малую часть фрески на верхний простенок. Эскизы Джорджоне были изящны и загадочны и, в общем, Тициану нравились: там были изображены античные статуи, элементы архитектуры, некие мифические существа и символы. Но ему казалось, что настенную роспись на таком большом здании надо делать крупнее, пытаться воздействовать на зрителя активнее. Можно работать смелее, это ведь не храм!
– Понимаешь, мой друг… – задумчиво сказал Джорджоне, глядя на эскизы Тициана. – Нам надо успеть до зимы, а лучше до осенних дождей, выполнить роспись Подворья целиком. Надо ведь, чтобы фреска успела хоть немного просохнуть, так?
– Конечно. Это ясно! – Тициан чувствовал, что сейчас самый важный момент в его жизни. Дзордзи понял, что не успевает выполнить заказ в одиночку!
– Ну вот, а немцы настаивают, чтобы боковой фасад тоже был расписан. Тот, что выходит на Мерчерие. Иначе им кажется, что они платят слишком много. Что ты думаешь о том, чтобы расписать весь боковой фасад со стороны Кампо Сан-Бартоломео самостоятельно, по твоим эскизам? Только мне надо их показать немцам.
– Это счастье! Я готов! – Тициан не понимал, как он сможет быть помощником Дзордзи и одновременно расписывать боковую стену Подворья. Но сейчас это не имело значения.
– Я готов, Дзордзи! – повторил он. – Обещаю, что не подведу тебя! Не опозорю твое имя.
Ночью Тициан не спал, просматривал свои рисунки и эскизы, представляя их в ином масштабе на стене здания в центре Серениссимы. Значит, в самом центре мира!
* * *
Пока возводили леса к стене Подворья в узком пространстве переулка, Тициан по-прежнему помогал Дзордзи. Он продолжал дорабатывать свои эскизы, – немцы утвердили их, но для работы нужны были рисунки большего масштаба. Он собирался начать свою стену лишь в апреле, когда дожди не будут такими частыми. Они с Джорджоне успели намучиться с тем, что ночной дождь мог смыть часть того, что было сделано накануне и не успело закрепиться. Одновременно Тициан проводил опыты с растворами, и наконец ему удалось придумать более надежный закрепитель. Настал день, когда леса, на которых он должен начать работать, наконец установили. Он пришел на работу ни свет ни заря. Джорджоне, как обычно, пришел позже.
– Эй, Тициан! – позвал Дзордзи, задрав голову, тот был на верхних лесах. – Теперь материалами и подготовкой фона…
– Не слышу! – Тициан тщательно наносил основу.
– Так спустись к нам, мой друг, – попросил Дзордзи.
Тициан спустился и подошел, вытирая руки о рабочий фартук. Рядом с Джорджоне стоял высокий молодой человек – складный, сильный. Однако что-то странное, как показалось Тициану, было в его взгляде, волосы у него были седыми, будто обсыпаны мукой.
– Я Пьетро да Фельтре… – представился тот и протянул руку, чтобы поздороваться. Тициан замешкался, он не успел оттереть руки от мокрой известки. А когда наконец был готов к рукопожатию, то увидел, что человек уже опустил свою руку, углы его губ поползли вниз, сложились в злобную гримасу.
– Это мой знакомый, хороший художник, – представил Джорджоне. – Я упросил его быть нашим помощником, он согласился пожить в комнате вместе с тобой, не возражаешь?
– Конечно, нет. И потом, это твоя мастерская. – Тициан понимал, что надо радоваться, что его освобождают от части тяжелой работы, но ему стало тревожно. – Я Тициан Вечеллио! – Он все же подошел ближе к новичку и подал ему руку. – Могу показать все, объяснить, что я делал прежде. Только сначала закончу грунтовать там наверху, ладно?
– Конечно, я пока осмотрюсь, – ответил художник, взглянул на Тициана исподлобья и направился к лесам, на которых работал Джорджоне.
– Вообще-то он Пьетро да Фельтре по прозвищу… – рассмеялся Дзордзи.
– Какая разница, как меня зовут, – прервал его новый помощник, внезапно обернувшись. Дзордзи лишь пожал плечами.
До полудня Тициан работал, пытаясь углем нанести первый фрагмент собственной композиции на стену, и забыл про новичка. На солнце днем становилось жарко, Тициан разделся по пояс. Вдруг он услышал снизу:
– Эй, ты забыл про меня, что ли?! С утра здесь жду тебя, ты мне должен был объяснить что-то…
Тициану пришлось спуститься вниз и рассказать все новичку. Затем он вернулся к своей грунтовке. Вечером работал при свете факела, задрав голову вверх и иногда вставая на цыпочки, чтобы дотянуться до самой верхней части стены. Поздно вернувшись в мастерскую, с трудом передвигая ноги от усталости, Тициан застал Джорджоне и нового помощника мирно музицирующими. Новичок играл на флейте, подыгрывая мастеру. Маддалена пела. Тициан поздоровался, съел кусок хлеба с сыром и поплелся в свою комнату.
Ночью ему приснилось, что он встал на пути злобного животного, похожего на волка. Тот рычал и был готов броситься, надо было спасаться. Но двигаться было некуда – Тициан натыкался на шершавые камни стены или колодца. Проснувшись, понял, что в его комнате храпит новый помощник Джорджоне, странный седой парень.
То, что Тициан вскоре услышал об этом художнике, казалось удивительным и в то же время страшным. Новый помощник имел прозвище Морто да Фельтре – «Мертвый из Фельтре», он был учеником мастера Якопо из того же города Фельтре. Несколько лет назад он напился со своими приятелями, а все в городе в те дни горевали из-за ранней кончины прекрасной девушки Лауры. Художник в шутку или спьяну поспорил, что в знак своего особого горя ляжет рядом с погребенной девушкой. Приятели над ним смеялись, упрекая его в глупом и жестоком хвастовстве, и напоили его еще сильнее, так что он заснул. После этого компания пьяных молодых людей, раздобыв где-то настоящий гроб, отправилась ночью на кладбище, а художника, спеленутого и связанного, несли в гробу, громко распевая погребальные песни. Когда они подошли к склепу, то там оказался безутешный отец несчастной девушки, он был местным богачом и кондотьером. Там же рядом стояла стража – почетный караул. То ли испугавшись стражи, то ли просто по большой дурости шалопаи сказали кондотьеру, что вот, принесли своего друга, который так страшно горевал о его дочери, что сам простился с жизнью. Как все произошло, в точности неизвестно, но пьяные приятели разбежались, а склеп той же ночью замуровали, опасаясь грабителей, – на девушке было много драгоценностей. Прекрасная дочь кондотьера и художник остались лежать рядом.
Когда художник очнулся, он в ужасе не мог ничего понять, стал вопить, царапать стены склепа. Приятели его, проспавшись, одумались и вернулись на кладбище, а затем покаялись и обратились в Совет города Фельтре с просьбой помочь вызволить своего друга, замурованного заживо. Когда склеп открыли, оттуда вышел обезумевший человек, совершенно седой, который никого не узнавал и не мог говорить. Приятели отвели его домой, надеясь на то, что мать станет заботиться о нем и постепенно вылечит. Но мать не узнала грязного седого мужчину с безумным взглядом, с окровавленными руками, на которых были сломаны до крови все ногти. После этого художник провел в больнице несколько месяцев и через некоторое время стал узнавать друзей, даже начал петь, а мать принесла ему его флейту. Но однажды Морто – так все звали его после происшествия – вдруг исчез. Он ушел из города вместе с военными и потом оказался в монастыре под Тревизо, там он стал расписывать стены главного собора монастыря, поражая монахов и прихожан искусством и фантазией.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
